Впереди долгий путь, но это не имеет значения, пока я двигаюсь.
Глава третья:
читать дальше* * *
Особняк почтенной четы Кульпар, как, впрочем, и все богатые дома Новограда, был воздвигнут на улице Ярких Улыбок, которая располагалась в самом центре города, широким кольцом охватывая королевский дворец. Каждый дом, стоящий на ней, был окружен небольшим частным парком, превращенным силами садовников-раттусов в маленькое произведение искусства. Парки изобиловали плодовыми и декоративными деревьями, крошечными озерами, изящными мостиками и беседками. Конечно сейчас, в конце осени, все деревья были припорошены снегом, цветы в розариях давно отцвели, а прудики подернулись льдом, потому парки в основном отличались друг от друга лишь количеством скульптур из разноцветного мрамора, расположенных в укромных уголках.
Один из таких парков прятал в сени заботливо подстриженных пихт изящный трехэтажный дом, фасад которого был весь увит особого сорта плющом, завезенным из снежной Фригги и оттого незамерзающим даже при низких температурах. Крылья здания оканчивались высокими остроконечными башенками серого цвета, не грязно-серого, но того благородного оттенка, который называют дымчатым. Навершия башенок были украшены медными флюгерами в виде экзотических птиц, которых очень любила леди Тришта Кульпар, хозяйка дома. Она же повелела соорудить большой птичник на третьем этаже особняка и, хотя приобретение редких певчих пород обходилось лорду Райдрику Кульпару в изрядные суммы, с тех пор каждое утро обитателей замка начиналось с красивого птичьего пения.
Парк окаймляла причудливая позолоченная ограда, ажурная, она казалась на первый взгляд непрочной и ненадежной. Сейчас, ранним вечером, ворота ее, расположенные в высокой арке, были широко распахнуты, и в них то и дело въезжали на собственных мобилях долгожданные именитые гости, прибывшие поздравить Ринну Кульпар с шестнадцатилетием. Четыре служанки-раттуски, служащие семье, сбивались с ног, стараясь препровождать каждого визитера в дом с максимальными почестями, лорд Райдрик украдкой вздыхал, прикидывая, во сколько ему все это обойдется, а леди Тришта вся светилась от предвкушения празднества.
Те из гостей, кто уже успел прибыть на место, расположились в главной зале близ миниатюрного фонтанчика, испускающего из себя потоки ароматизированной воды, и угощались вином и легкими закусками, поданными прислугой. Здесь были лорд Сиридеан Эннинг и леди Аингейл, его сестра: скромная темноволосая девушка, всецело посвятившая себя служению более целомудренной ипостаси Матери-Блудницы с уклоном в полное отстранение от всего мирского. Разумеется, Кульпары предпочли бы не приглашать замкнутую в себе фанатичку, но лорд Сиридеан, будучи желанным в каждом доме неженатым юношей двадцати двух лет отроду, никуда не приходил без своей возлюбленный сестры.
Прибыл также и лорд Гверн Интегрит, тихий и неуверенный в себе молодой человек, как считала леди Тришта, не без странностей: вместо именного мага с заслуженной в Новограде репутацией юноша предпочел нанять безродную малефичку из Корабельного Предела , некую Нмачи ип Мороса, сегодня сопровождающую своего лорда на прием. Райдрик Кульпар подозревал, что малефичка по совместительству является также любовницей Интегрита; говорил он об этом и жене, но Тришта никак не могла поверить в такое распутство. Как истинная уроженка Серебелла и ревнительница веры в Спящего и Мать-Блудницу, совращенную Первенцем, Тришта даже подумать не могла о том, что девушка может согласиться вступить в интимную связь без последующего затем брака. Лорду Кульпару, напротив, такие мысли были хорошо знакомы, ибо еще одна из прибывших гостей, восемнадцатилетняя леди Бьятона Аматрикс, давно являлась пылкой любовью и страстью чресл пятидесятилетнего ловеласа, будучи великолепной заменой жене, изрядно охладевшей к постельным играм после рождения дочери. В отличие от хрупкой и аристократически тонкокостной Тришты Кульпар леди Бьятона была наделена грудью, размеру которой завидовали даже таураски, пухлыми сочными губками, пышной копной рыжих волос, осиной талией и холодным расчетливым умом седьмой дочери знатных, но весьма небогатых родителей.
– Лорд Натинел Вестигэйт с сопровождением! – объявил единственный человек-слуга Кульпаров, некий Торн Торнски, совмещающий должности дворецкого и камердинера, пропуская очередного гостя в гостиную. Пять пар внимательных глаз тут же уставилось на вошедшего: имя этого лорда аристократам Новограда было практически незнакомо.
Лорд Натинел, снимая на ходу тонкие белые перчатки, вошел в залу. Он был весьма красив, как отметила про себя леди Тришта: чем-то похож на Сиридеана, высокого стройного брюнета, однако более тонок в кости. Он был одет в темно-синий фрак, из кармана которого виднелась золотая цепочка часов, а улыбка лорда, хоть и немного настороженная, была все-таки весьма приятной. Следом за молодым человеком вошел кифаред в новеньком золотистом рединготе, который сразу же согнулся в почтительном поклоне, а сам Натинел, быстро оглядев помещение, мгновенно вычислил хозяйку дома, приблизился и церемонно склонился к ее руке.
– Мое восхищение, леди Кульпар, – произнес он мягким вкрадчивым голосом. – Я счастлив почтить сей прекрасный дом своим скромным присутствием и надеюсь, что вы соблаговолите не гневаться на меня или моего дядю от того, что мы приняли ваше приглашение на этот раут лишь в самый последний момент.
Тришта милостиво улыбнулась, прекрасно помня, что это именно Карадок просил ее принять своего негаданно приехавшего племянника, а вовсе не она с нетерпением ожидала прибытия родича главного развратника Серебелла. «А он достаточно мил, чтобы понравиться Ринне, – отметила для себя леди Кульпар. – Остается только надеяться, что характером он пошел не в своего дядю».
– Полноте вам, я рада вашему присутствию, – вслух сказала она. – Ваш дядя, лорд Вестигэйт так редко соглашается посещать официальные рауты… Теперь же, я надеюсь, ваша фамилия снова начнет появляться в списках гостей.
Натинел еще раз очаровательно улыбнулся, поклонился остальным гостям и, взяв с предложенного служанкой подноса бокал, расположился в самом дальнем кресле, близ камина. Его кифаред наконец разогнулся и, нервно улыбаясь, встал за спиной своего хозяина. Леди Бьятона, исподтишка разглядывающая вновь прибывших, отметила, что певец еще явно никогда не бывал в высшем обществе и не знал, куда себя девать.
– Посол Корабельного Предела кораблевладелец Баштаар ип Кадир с племянницей Кианон ип Кадир! – представил дворецкий следующих гостей. Глаза Натинела тотчас же устремились к ним. Посол им Кадир был высок, сухощав, чернокож, как и все островитяне, и обладал внушительной длины черными усами, заплетенными в тонкие косички. Он был одет по островной моде в длинный парчовый халат, шитый золотыми и серебряными нитями, перевязанный широким желтым кушаком. На ногах его были тканые туфли с загнутыми вверх носами, украшенные крупными жемчужинами. На руках красовалось несколько золотых перстней. Племянница посла была стройна как кипарис и отличалась девственной красотой юности, на фоне которой меркла даже изысканная роскошь внешности леди Бьятоны. Кианон была облачена в шаровары до того пышные, что казались юбкой, а верхняя часть ее одежды представляла собой укороченный вариант халата с широкими рукавами, стянутый на поясе газовым шарфом, концы которого были собраны за спиной в причудливый бант. Согласно островным традициям, украшения были на ней везде: в виде колец, наручных и ножных браслетов, плотно обхватывающего шею ожерелья, многочисленных серег – по шесть штук в каждом ухе, а также тонкого кольца в середине нижней губы и обруча на голове, украшенного россыпью маленьких рубинов. Это говорило о том, что Кианон ип Кадир была не замужем: все золото, висящее на девушке, представляло собой приданое, которое ее отец обязывался отдать жениху вместе со своей дочерью. Замужние островитянки украшений не носили, а лица свои прятали под специальными масками, не позволяющими ни посторонним видеть их, ни самим женщинам рассматривать других мужчин.
– Посол Скрмжбука мастер Вгрдчан Ктмсон, – как следует прокашлявшись, объявил дворецкий следующего гостя.
В гостиную вступил карлик , на которого тут же с любопытством уставились. Скрмжбук до сих пор считался закрытой страной, несмотря на активную торговлю с Серебеллом и Корабельным Пределом, так что все присутствующие без исключения карликов видели только на приемах в королевском дворце – а Натинел с Джори и вовсе впервые встречали.
Карлик был совершенно лыс, как и все представители этой расы, болезненно белокож, а его большие круглые глаза даже в ярко освещенной зале отсвечивали слабым серебряным светом, указывая на способность этой расы видеть в темноте. Он был одет в черный фрак по моде Серебелла, однако совсем без технических приспособлений этот выходец из-под гор обойтись, разумеется, не мог: слабые от природы, карлики стремительно быстро развивали научный прогресс, сочетая механику и артефакторику, отчего опережали в развитие людей на добрых полсотни лет. Своими открытиями они делиться, впрочем, не любили, предпочитая сохранять преимущество и предлагая свои изделия только очень редким людям, которые каким-то чудом сумели наладить с упрямыми коротышками контакт. Вот и сейчас мастер Ктмсон нес на своем теле замысловатое приспособление, облегчающее ему жизнь: стальной дубликатор позвоночника, надетый прямо поверх фрака и поблескивающий драгоценными камнями-артефактами, использующимися как накопители энергии для работы полуприводов. По сути, это был самый настоящий экзоскелет, которые карлики не снимали никогда, покидая родное подгорье. Благодаря усилителями, соединенным с нервной системой рук и ног, силой карлик запросто мог поспорить со взрослым мужчиной и даже, поднапрягшись, с таурасом.
Карлики были весьма неприятны в общении, к тому же было проще сломать язык, чем выговорить их имена, казалось, состоящие из одних согласных. Тем не менее, их привечали при каждой удобной возможности: мало ли когда повезет разжиться торговым контрактом? От желания карликов идти на контакт зависели очень многие области современной механики и науки. В частности, именно благодаря дружбе с карликом лорд Теос Алькандер, отец Натинела, и смог проложить по всему Серебеллу железнодорожные пути. Пока он занимался спонсированием проекта, его низкорослый друг обучал нескольких более-менее приглянувшихся ему техников построению паровозов на артефактном движке, которые, по слухам, давно повсеместно использовались в Скрмжбуке. Также творением рук карликов были полюбившиеся людям мобили, беспарусные корабли островитян и еще многие полезные вещи. Единственным техническим изобретением, которым люди действительно могли гордиться, являлись дирижабли – подгорные жители просто представить себе не могли, что кто-либо добровольно захочет подняться в воздух. Впрочем, люди все равно считались второй по скорости развития прогресса расой: фейа, несмотря на древность их империи, до сих пор в основном обходились лошадьми для путешествий по земле и собственными крыльями – в воздухе.
– Лорд Биорах Гравитас, его дочь леди Эска Гравитас и их именной маг сударь Тайрон Веннед! – оповестил Торнски, вновь заглядывая в залу, и все привстали, оказывая почтение столь именитым гостям. Натинел с любопытством рассматривал леди Эску, предмет возвышенных чувств его друга. Почти сразу же он понял, что согласен с Красотулей: Эска действительно вызывала ощущение страдающей каким то заболеванием, уже довольно долго лежавшим камнем на ее душе. Она была ужасно худенькой, кожа ее была бледна практически до синевы, а огромные темно серые глаза заполняли ее маленькое треугольное личико, подобно двум безднам. Тонкие и ломкие на вид каштановые волосы были выпрямлены и подстрижены строго до плеч. Словом, Эска казалась бы еще невзрачнее сестры Сидиреана Эннинга, в будущем наверняка собирающейся избрать долю понтифика, однако Вронски удивило ее вызывающее облачение. Ресницы девушки были густо насурьмлены, а сложенные бантиком губы покрывал густой слой золотистого блеска. К тому же она была одета по моде империи Файетт, которая хотя и не возбранялась в Серебелле, но считалась скорее броском вызова обществу, нежели обыденным явлением. В Новограде было куда холоднее, чем в городах страны фейа, поэтому тонкие белоснежные платья с завышенной талией, вышитым кружевами лифом и рукавами-крылышками, имитирующие античные туники, считались не слишком пригодной для носки одеждой. К тому же такие одеяния практически не скрывали под собой фигуру, что позволяло носить их только очень стройным барышням. Обычная же серебеллская мода предлагала женщинам облачаться в жесткие корсеты, подчеркивающие талию и приподнимающие грудь и пышные юбки с фижмой длиной до щиколоток, чтобы показать изящные ступни и модные туфельки.
Лорд Биорах, в противоположность дочери, казался красив какой то внутренней красотой, хотя и был отнюдь не молод. Он был также довольно бледен, но на щеках его играл легкий румянец, говорящий о горячем нраве мэра Новограда и его живом темпераменте. Коротко стриженные волосы и бородка были еще не тронуты сединой, темные глаза смотрели ясно и открыто, а жесткая линия рта и квадратный подбородок наводили на мысль о непоколебимом упрямстве и железных нервах Гравитаса.
Вронски перевел взгляд на Тайрона Веннеда, мага, у которого ему надлежало выкрасть Пылающее Сердце. Веннед, к его неожиданности, оказался вполне молодым – лет двадцати пяти – человеком, с вьющимися рыжими волосами, нахальными голубыми глазами и улыбкой наглеца. Он был одет в вишневого цвета фрак, в петлицу которого была вставлена веточка голубой орхидеи. Демонический амулет на первый взгляд не просматривался: видимо, Веннед прятал его под одеждой.
– Лорд Эгган Эльтьер и его именной маг Орджи ип Хабиба! – провозгласил дворецкий, вновь скрываясь за дверью. Вошедший Натинелу не приглянулся: лорд Эльтьер, как говорится, лицом признавался во всех своих грехах. Он выглядел так, словно приехал на раут прямо с какой-нибудь пьянки, где вдобавок умудрился накуриться опиума и положить таблетку «приятных видений» под язык. Фрак его был, разумеется, чистым, но мятым, будто слуг в доме Эггана давно не водилось, а шейный платок был завязан весьма криво.
Маг его, Орджи ип Хабиба, напротив, был весьма внушительной фигурой. Как и у всех островитян, кожа мага была черна как смоль, длинные волосы были заплетены во множество косичек, а вот глаза, в контраст к общему облику, были пронзительно голубого цвета, указывая на смешанную кровь. Черный фрак мага ничуть не скрывал мощную мускулатуру ип Хабибы; он казался скорее телохранителем, нежели именным магом своего помятого лорда. Вронски представил, что в экспроприации Пылающего Сердца ему придется соперничать с этим островитянином, и почувствовал неприятное ощущение в желудке. Поспешно отпив глоток имбирного вина, дабы скрыть свою нервозность, вор успел перехватить удивленный взгляд, который ип Хабиба устремил на Нмачи ип Моросу, малефичку лорда Интегрита. Вопреки традициям островитян, та была одета в классическое серебеллское платье с пышной юбкой и украшенным яркой вышивкой лифом. Впрочем, голову островитянка все же покрыла шелковой банданой, каковые жители Корабельного Предела носили, выходя в море. Платье ведьме не шло, но, взглянув повнимательнее, вор решил, что она и не добивалась этого, напротив, она намеренно искажала свою внешность яркими тканями, дабы скрыться от случайно брошенных на нее взглядов.
– Лорд Пиран Паспарти, леди Аргона Паспарти и их сын Морвен! – представил следующих гостей Торн Торнски.
Об этих аристократах Натинел давно слышал краем уха. Морвену Паспарти было только пятнадцать лет, и с точки зрения приличий пока было недопустимо приглашать его на приемы. Однако его специфический магический дар, крайне редкий для человеческой расы, позволял этой семье регулярно появляться в обществе.
Впрочем, Морвен вовсе не выглядел столь уж юным. Натинел дал бы ему не меньше восемнадцати, но не из за внешности, а из за ума, светящегося в шоколадного цвета глазах, обрамленных каштановой челкой. Внешне Морвен казался даже моложе своих лет, это был мальчик, а не юноша, но, увидев его, Вронски готов был поверить в то, что всеми делами в поместье Паспарти заправляет именно он, в то время как мать и отец его проводят целые дни в беззаботной праздности. Ради любопытства он решил было подойти к мальчику и побеседовать с ним, когда все гости окончательно соберутся, и начнется официальная часть раута.
– Послы Фригги госпожа Ингунна Лъедхольф и господин Херлейт Лъедхольф, – объявил дворецкий.
Это были редкие гости в Серебелле. Фригга была теократической страной, и обитающие там религиозные фанатики нечасто покидали ее, чтобы посетить еретические страны. Во Фригге поклонялись исключительно Спящему, полагая Мать-Блудницу недостойной. Для того чтобы посланцы снежной страны появились на светском рауте не самой знатной семьи Новограда требовались особые причины, и Натинел из документов Вестигэйта знал их: Фригга через династический брак давно планировала породниться с Серебеллом, и сейчас он видел перед собой потенциальную невесту принца.
Девушка была чудо как хороша. Высокая, стройная, с очень нежным лицом, розовыми губками и вьющимися пепельными волосами, ниспадающими до середины спины, придерживаемыми на голове тонким обручем. Широкая золотистая юбка подолом мела пол, не открывая взгляду окружающих даже намека на туфельки. Блуза на Ингунне была под горло, заканчиваясь жестким воротничком, плотно обхватывающим шею. Фриггийки не допускали вольностей в одежде, таких как серебеллский низкий вырез, демонстрирующий свету верхние половинки грудей женщины, позволяющих мужчинам домысливать все остальное. Неудивительно, что юный сын вдовствующей королевы не особо горел желанием выходить за эту чопорную особу. Но красивой она была – это несомненно.
Брат Ингунны также обладал суровой северной красотой, наверняка заставляющей заглядываться на него девушек, но Натинел знал, что по обычаю фриггийцев молодой человек был уже женат, пройдя соответствующую церемонию сразу же после совершеннолетия, чтобы, как считали его единоверцы, избежать искушений, нашептываемых Первенцем.
Принц крови, как и полагал Натинел, появился на приеме последним.
– Его Высочество принц Кеагаран Круор с сопровождением, рей Айемер Фланнаган и райа Филтиарна Каллахан, – провозгласил Торнски прибытие самых долгожданных гостей.
Принц вышел в свет в сопровождении телохранителя и двух фейа. Вот уж кому шли их тонкие белоснежные одеяния, грациозно очерчивающие хрупкие на человеческий взгляд фигуры имперцев. Длинные волосы райи Филтиарны, уложенные в сложную прическу, оказались нежного персикового цвета, а за спиной ее трепетали сложенные кончиками вниз крылья, копия стрекозиных, но в несколько раз больше. Глаза фейа были украшены тонкой сурьмяной подводкой, и ее совсем не портило то, что вместо обычного белка и радужки веки скрывали под собой маленькие фасеты. Ее спутник с распущенными до плеч золотистыми волосами также был одет в классический имперский костюм: тунику длиной для середины бедра, перехваченную тонким ремешком и широкие штаны-юбку, шуршащие при передвижении складками. На ногах фейа, несмотря на холода, носили сандалии-римлянки.
Принц казался весьма увлеченным своими спутниками, то и дело поглядывая на райу Каллахан исполненным восхищения взглядом. Натинел задумчиво перевел взгляд на Эску Гравитас, и тут же догадался, почему девушка явилась на прием в файеттской одежде. Она явно намеревалась привлечь внимание принца своей схожестью с настоящей фейа, которыми тот был явно увлечен. Из-за того, что под кожей фейа был не скелет, а хитиновый панцирь, эти насекомые никогда не полнели, всегда сохраняя кажущуюся хрупкость фигуры, и бедной барышне изо всех силы приходилось блюсти себя, чтобы иметь соответствующую худобу. Впрочем, Ингунна Лъедхольф, на взгляд Вронски, смотрелась куда как привлекательнее, сохраняя обычную человеческую красоту.
Все гости снова встали со своих мест, кланяясь перед принцем, и Натинел порадовался, что еще не утратил соответствующих манер, которые в последний раз использовал семь лет назад, во время представления своему отцу. Одна из служанок, повинуясь знаку лорда Кульпара, поставила иглу граммофона на пластинку, завела его, и в зале зазвучала легкая приятная музыка, модная в этом сезоне. На лестнице, ведущей наверх, наконец, раздался дробный перестук каблучков, и перед гостями появилась виновница торжества – леди Ринна Кульпар.
Леди Ринне, как отметил Вронски, явно повезло получить от своих родителей все самое лучшее. Высокая, как своя мать, она не была при этом излишне сухощавой, сохраняя в нужных местах приятную взгляду округлость форм. На лице ее первым делом привлекали внимание широко раскрытые голубые глаза, опушенные густыми черными ресницами, а платиновые волосы, чуть завивающиеся на кончиках, в кажущемся беспорядке были рассыпаны по плечам девушки. Маленьких ротик, постоянно улыбающийся, обнажал белоснежные зубки, а брови Ринны были подняты так высоко, что придавали лицу кукольно удивленный вид. Девушка была облачена в нежно голубое платье по последней моде Новограда, но почти не носила украшений, предпочитая демонстрировать свою природную красоту. Меж тем взгляд Ринны цепко осматривал всех гостей: он задержался на секунду на Сидиреане Эннинге, равнодушно скользнул по лордам Интегриту и Эльтьеру и, наконец, остановился на Кеагаране Круоре. Леди приблизилась к нему, присела в книксене и церемонно протянула свою руку, которую принц не замедлил поцеловать.
– Не сопроводите ли вы меня в обеденную залу, Ваше Высочество? – спросила Ринна, кокетливо стреляя глазками в его сторону.
– Почту за честь, – принц осторожно взял ее под руку и направился, как и все прочие гости, в соседнее помещение. Телохранитель бесшумно следовал за ним, совершенно не привлекая внимания.
– Скажите, милорд, – внезапно раздался его голос, обращенный к хозяину особняка, – этот дом как-нибудь охраняется? Я не видел никого с тех пор, как прибыл сюда.
– Не беспокойтесь, сударь, – лорд Кульпар, шедший поблизости, сухо улыбнулся. – Да, мы не держим охрану. Несколько лет назад один именной маг, пожелавший остаться инкогнито, за некую услугу, оказанную ему нашим родом, превратил ограду вокруг дома в настоящий артефакт, не позволяющий никому чужому входить на территорию нашего поместья или выходить отсюда без разрешения на то меня или моей супруги. Я ежегодно проверяю защиту и подзаряжаю артефакт.
– Мой маг, заходя сюда, почувствовал некие магические эманации, – заметил слушающий разговор лорд Гравитас, – но не стал акцентировать на этом внимание. Я полностью доверяю вам, лорд Кульпар, в вопросе нашей безопасности.
– Я рад, милорд, – Райдрик приязненно улыбнулся Биораху.
«Значит, защитный артефакт, да? – подумал Натинел, украдкой потирая лоб, и продолжая при этом вежливо улыбаться идущей с ним под руку леди Аматрикс. – И как же, во имя Спящего, тогда я вынесу отсюда Пылающее Сердце?..»
* * *
Обеденная зала оказалась большим просторным помещением, она выглядела бы мрачноватой, если бы не многочисленные торшеры и канделябры, теплыми магическими огоньками освещающие ее со всех сторон. Близ стен стояли маленькие кушетки из мореного дуба, покрытые вышитыми гладью чехлами, а в центре располагался длинный, накрытый белоснежной скатертью низкий стол, уставленный всевозможными кушаньями. Стульев близ стола не наблюдалось: предполагалось, что гости будут принимать пищу по-файеттски, полулежа на кушетках, в то время как служанки будут подходить к ним с подносами и предлагать еду и напитки.
Натинел, отпустив руку леди Аматрикс, помог ей устроиться на кушетке, затем медленно прошелся вдоль стола. Что и говорить, выбор блюд действительно подходил для знатного дома: жареные трюфеля в розовом соусе; огромные тарелки с омарами и лангустами, истекающими соком; маленькие пирожки с голубиным и перепелиным мясом; всевозможные фрукты и разнообразнейшие сласти; нежнейшие крылышки куропаток; сельдь под белым соусом, порезанная на тонкие, почти прозрачные ломтики; изысканный набор вин – все это было лишь малой толикой того, что лежало на блюдах.
Джори жадно пожирал глазами снедь, не решаясь, однако, подойти ближе: исполняя роль приближенного к аристократу, он не имел права питаться одновременно с благородными лордами и леди. Зато Вронски наслаждался вовсю. Расположившись на кушетке между леди Аматрикс и послом из Скрмжбука, он знаком подозвал к себе служанку и распорядился положить себе на тарелку немного перепелиного мяса, зайчатины в миндале, чернослива с грецким орехом и взял себе еще один бокал превосходного имбирного вина. Церемония принятия пищи по-файеттски предполагала хорошим тоном заводить неспешные беседы с соседствующими справа и слева гостями, а также иногда меняться с местами с другими присутствующими, чтобы за время пиршества успеть хотя бы немного побеседовать со всеми.
– Как вам вечер, милорд Вестигэйт? – светски поинтересовалась Бьятона, с помощью крохотных вилочки и ножа изящно извлекая лангуста из панциря. – Я слышала, это первый прием, который вы посещаете в Новограде.
– Он только начался, – ответил Натинел, приязненно улыбаясь красотке. – Пока что мне все кажется весьма привлекательным.
– А по-моему скучно, – леди Аматрикс делано зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Имперские традиции кажутся мне слишком вялыми и претенциозными. Я предпочитаю балы, на них куда веселее, а главное, можно потанцевать. Вы любите танцевать, милорд?
– Я плохо танцую, – расстроил ее Вронски. – В Старокаменске, где я жил все это время, балы устраивали нечасто. Этот город, на мой взгляд, не слишком-то любил праздность. Тамошние лорды и леди предпочитали хвастаться друг другу своими деяниями, а не пышностью балов.
– И какими же деяниями славились вы, милорд? – заинтересовалась Бьятона. – Прекрасными или ужасными?
– Пока что исключительно скучными, как я думаю, моя леди, – усмехнулся Натинел. – Я просто слишком молод для чего-то действительно интересного. Надеюсь, у меня еще все впереди.
– Люди редко, эт-то… признаваться в своей молодости, – отрывисто, с сильным акцентом заметил Вгрдчан Ктмсон. – Они любить добавлять себе солидности, не отнимать.
– А у вас это иначе? – заинтересовался вор.
– Иначе, – кивнул карлик, помедлил, размышляя, стоит ли выдавать излишнюю информацию о своей стране, но все же продолжил: – У нас, эт-то… два совершеннолетия: в двадцать лет, когда карлик идет обучаться мастерство, и в тридцать, когда карлик становиться полноценный мастер. Тогда он, эт-то.. достаточно зрел, чтобы никто не сомневаться в его мастерство. Никогда не понимать, почему вы, люди, считать шестнадцать лет достаточно зрелый возраст для взрослая жизнь.
– Наверное, у нас просто разные сроки жизни, – подумав, предположил Вронски. – Ваша старость наступает в сто пятьдесят лет. Наша – в семьдесят, а то и раньше.
Карлик сухо рассмеялся.
– Если бы не наши изобретения, наша жизнь быть бы намного короче, лорд Вестигэйт, – сказал он. – У вас, я слышать, продлением жизни интересоваться только маги. Мне казаться, эт-то… связано с вашей религия. Вы считать, даже после смерть оставаться такими, как были до нее. Но наша сущность менять даже, эт-то… менее сильные испытания.
– А зачем жить лишние пятьдесят лет сморщенной старухой, которая без инвалидного кресла и клюки не может даже выйти в парк? – легкомысленно фыркнула леди Аматрикс. – Какое в этом удовольствие?
– Пока работать голова и руки, в мире всегда найтись радость, – парировал мастер Ктмсон. – Это дать тебе создавать что-то новое, менять мир. Может когда мне исполниться сто пятьдесят лет, я создать эликсир, который вернуть мне, эт-то… молодость тела.
– Вы алхимик? – заинтересовался Натинел.
– Хобби, – пожал плечами карлик. – Я посол.
– А почему вы здесь, если это не секрет конечно?
– Скрмжбук хотеть предложить Серебелл новый договор, – ответил Вгрдчан. – Контракт на оружие. Я слышать, ваш дядя кое-что понимать в хорошее оружие, думать, он интересоваться услышать наше предложение, как и ваша королева.
– Зачем нам оружие? – громко фыркнув, перебила карлика Бьятона прежде, чем Натинел успел вставить свое веское слово. – Серебелл ни с кем не собирается воевать! Мы мирная страна, и ничто не заставит нас изменить этого!
– Саламандрад, – веско напомнил карлик.
– Пусть с ящерицами разбираются фейа, – отмахнулась от него леди Аматрикс. – Они вскрыли затычку в этой бочке, так пусть теперь и ставят ее на место. Мы ничего не должны империи Файетт.
– Тем не менее, я видеть здесь, эт-то… два высокопоставленный фейа, – заметил мастер Ктмсон и поднялся. – Прошу простить, я должен с ними поговорить.
Он пересел, а Натинел глубоко задумался. Прежде он практически не интересовался внешней политикой Серебелла, и обнаружение за Шепчущим Океаном сравнимого по размером с Регнумом нового материка Инфрата практически прошло мимо него. Он только знал, что найденные там цивилизации сильно отстают в развитии от регнумских, да то, что фейа, обнаружив своих сорасцев в рабстве у империи Саламандрад под давлением жреческой коллегии и простых горожан объявили саламандрийцам войну. Вялотекущая агрессия двух стран-гигантов тянулась вот уже пять лет, однако прорыва с какой-нибудь из сторон так и не намечалось.
Натинел встал и пересел на кушетку напротив Тайрона Веннеда.
– Вы ведь, как я слышал, бывали в Дженгале, сударь, – издалека начал он беседу.
– Интересуетесь демонологией, милорд? – маг удивленно вздернул бровь.
– Пока что только политикой, – не поддался на провокацию Вронски. – Я лишь хотел узнать, не проезжали ли вы в своем путешествии Саламандрад.
– Сейчас все интересуются только Саламандрадом, – чуть обиженно вздохнул маг. – А по мне – весьма скучная страна. Поклоняются своему богу-императору, смотрят ему в рот и вытирают слюни, а тот несет, что ему в голову взбредет. Я даже был у него на приеме: он ужасно хотел оставить меня в своей коллекции иноземных волшебников, но мне как-то удалось отбрехаться.
– Я всего лишь хотел узнать, почему куда более развитая империя Файетт до сих пор не одержала над саламандрийцами победу, – попытался объяснить Натинел.
– Это фейа-то развитые? – фыркнул Веннед. – С учетом того, что они до сих пор считают мобили кошмарным сном Спящего, я сильно в этом сомневаюсь. Другое дело мы, люди. Хотя признаюсь, как человек, я в этом вопросе несколько пристрастен.
– Так почему…
– Да потому что нельзя воевать одной магией, – зевнув, пояснил маг. – Фейа далеко продвинулись в химерологии, их создания заменяют им практически все удобные механизмы. Но ящерицы, на беду имперцев, оказались пиромантами и запросто жгут их творения. А в битве честным способом выяснилось, что фейа в два раза меньше, чем ящериц, и побеждать у них просто некому. Нам еще повезло, что у саламандрийцев нет подходящего транспорта, чтобы самостоятельно пересечь Шепчущий Океан, иначе война давно бы развернулась на нашей территории. Клянусь Спящим, если Корабельный Предел додумается продать ящерицам хоть один свой корабль, я нашлю на головы их кораблевладельцев такие проклятия, что они подумают, что за ними явился Первенец самолично.
– Вы это можете? – осторожно переключился Натинел на вторую интересующую его тему. – Я кое-что слышал про вас, конечно…
– Вы о том, что я приволок из Дженгала армию демонов или о том, что я продал свою душу Первенцу лично и теперь бессмертен? – рассмеялся Веннед. – Глупости и преувеличения. Да, я приобрел кое-какие полезные знания в Дженгале, но своей славы непобедимого дуэлянта я достиг исключительно своими силами и упорством, а не с помощью неведомых магических подарков.
– А ваш амулет?..
– Пылающее Сердце? Это презент одной влюбившейся в меня дурочки, – признался Тайрон и, потянув за цепочку на шее, извлек украшение на свет. – На его счет ходит немало слухов, и я их поощряю, признаться. Пускай мои враги считают, что вся моя сила спрятана в какой-то безделушке и не принимают меня всерьез. Им же хуже.
Натинел внимательно рассмотрел амулет, стараясь запомнить каждую его деталь. Это действительно был рубин, даже большего размера, нежели его описывал Карадок Вестигэйт, кабошон в форме капли, вставленный в тонкую, самую простую серебряную оправу без какой-либо художественной отделки. При свете магических огней обеденной залы казалось, что амулет слегка пытает, словно обладая неким своим внутренним светом.
– И что стало с этой дурочкой? – поинтересовался Натинел, наконец, отрывая взгляд от Пылающего Сердца.
– Я не ответил ей взаимностью, – равнодушно пожал плечами Веннед. – Вы же знаете, милорд, Дженгал – страна таурусов. А меня, признаюсь, никогда не привлекали рогатые малышки.
читать дальше* * *
Особняк почтенной четы Кульпар, как, впрочем, и все богатые дома Новограда, был воздвигнут на улице Ярких Улыбок, которая располагалась в самом центре города, широким кольцом охватывая королевский дворец. Каждый дом, стоящий на ней, был окружен небольшим частным парком, превращенным силами садовников-раттусов в маленькое произведение искусства. Парки изобиловали плодовыми и декоративными деревьями, крошечными озерами, изящными мостиками и беседками. Конечно сейчас, в конце осени, все деревья были припорошены снегом, цветы в розариях давно отцвели, а прудики подернулись льдом, потому парки в основном отличались друг от друга лишь количеством скульптур из разноцветного мрамора, расположенных в укромных уголках.
Один из таких парков прятал в сени заботливо подстриженных пихт изящный трехэтажный дом, фасад которого был весь увит особого сорта плющом, завезенным из снежной Фригги и оттого незамерзающим даже при низких температурах. Крылья здания оканчивались высокими остроконечными башенками серого цвета, не грязно-серого, но того благородного оттенка, который называют дымчатым. Навершия башенок были украшены медными флюгерами в виде экзотических птиц, которых очень любила леди Тришта Кульпар, хозяйка дома. Она же повелела соорудить большой птичник на третьем этаже особняка и, хотя приобретение редких певчих пород обходилось лорду Райдрику Кульпару в изрядные суммы, с тех пор каждое утро обитателей замка начиналось с красивого птичьего пения.
Парк окаймляла причудливая позолоченная ограда, ажурная, она казалась на первый взгляд непрочной и ненадежной. Сейчас, ранним вечером, ворота ее, расположенные в высокой арке, были широко распахнуты, и в них то и дело въезжали на собственных мобилях долгожданные именитые гости, прибывшие поздравить Ринну Кульпар с шестнадцатилетием. Четыре служанки-раттуски, служащие семье, сбивались с ног, стараясь препровождать каждого визитера в дом с максимальными почестями, лорд Райдрик украдкой вздыхал, прикидывая, во сколько ему все это обойдется, а леди Тришта вся светилась от предвкушения празднества.
Те из гостей, кто уже успел прибыть на место, расположились в главной зале близ миниатюрного фонтанчика, испускающего из себя потоки ароматизированной воды, и угощались вином и легкими закусками, поданными прислугой. Здесь были лорд Сиридеан Эннинг и леди Аингейл, его сестра: скромная темноволосая девушка, всецело посвятившая себя служению более целомудренной ипостаси Матери-Блудницы с уклоном в полное отстранение от всего мирского. Разумеется, Кульпары предпочли бы не приглашать замкнутую в себе фанатичку, но лорд Сиридеан, будучи желанным в каждом доме неженатым юношей двадцати двух лет отроду, никуда не приходил без своей возлюбленный сестры.
Прибыл также и лорд Гверн Интегрит, тихий и неуверенный в себе молодой человек, как считала леди Тришта, не без странностей: вместо именного мага с заслуженной в Новограде репутацией юноша предпочел нанять безродную малефичку из Корабельного Предела , некую Нмачи ип Мороса, сегодня сопровождающую своего лорда на прием. Райдрик Кульпар подозревал, что малефичка по совместительству является также любовницей Интегрита; говорил он об этом и жене, но Тришта никак не могла поверить в такое распутство. Как истинная уроженка Серебелла и ревнительница веры в Спящего и Мать-Блудницу, совращенную Первенцем, Тришта даже подумать не могла о том, что девушка может согласиться вступить в интимную связь без последующего затем брака. Лорду Кульпару, напротив, такие мысли были хорошо знакомы, ибо еще одна из прибывших гостей, восемнадцатилетняя леди Бьятона Аматрикс, давно являлась пылкой любовью и страстью чресл пятидесятилетнего ловеласа, будучи великолепной заменой жене, изрядно охладевшей к постельным играм после рождения дочери. В отличие от хрупкой и аристократически тонкокостной Тришты Кульпар леди Бьятона была наделена грудью, размеру которой завидовали даже таураски, пухлыми сочными губками, пышной копной рыжих волос, осиной талией и холодным расчетливым умом седьмой дочери знатных, но весьма небогатых родителей.
– Лорд Натинел Вестигэйт с сопровождением! – объявил единственный человек-слуга Кульпаров, некий Торн Торнски, совмещающий должности дворецкого и камердинера, пропуская очередного гостя в гостиную. Пять пар внимательных глаз тут же уставилось на вошедшего: имя этого лорда аристократам Новограда было практически незнакомо.
Лорд Натинел, снимая на ходу тонкие белые перчатки, вошел в залу. Он был весьма красив, как отметила про себя леди Тришта: чем-то похож на Сиридеана, высокого стройного брюнета, однако более тонок в кости. Он был одет в темно-синий фрак, из кармана которого виднелась золотая цепочка часов, а улыбка лорда, хоть и немного настороженная, была все-таки весьма приятной. Следом за молодым человеком вошел кифаред в новеньком золотистом рединготе, который сразу же согнулся в почтительном поклоне, а сам Натинел, быстро оглядев помещение, мгновенно вычислил хозяйку дома, приблизился и церемонно склонился к ее руке.
– Мое восхищение, леди Кульпар, – произнес он мягким вкрадчивым голосом. – Я счастлив почтить сей прекрасный дом своим скромным присутствием и надеюсь, что вы соблаговолите не гневаться на меня или моего дядю от того, что мы приняли ваше приглашение на этот раут лишь в самый последний момент.
Тришта милостиво улыбнулась, прекрасно помня, что это именно Карадок просил ее принять своего негаданно приехавшего племянника, а вовсе не она с нетерпением ожидала прибытия родича главного развратника Серебелла. «А он достаточно мил, чтобы понравиться Ринне, – отметила для себя леди Кульпар. – Остается только надеяться, что характером он пошел не в своего дядю».
– Полноте вам, я рада вашему присутствию, – вслух сказала она. – Ваш дядя, лорд Вестигэйт так редко соглашается посещать официальные рауты… Теперь же, я надеюсь, ваша фамилия снова начнет появляться в списках гостей.
Натинел еще раз очаровательно улыбнулся, поклонился остальным гостям и, взяв с предложенного служанкой подноса бокал, расположился в самом дальнем кресле, близ камина. Его кифаред наконец разогнулся и, нервно улыбаясь, встал за спиной своего хозяина. Леди Бьятона, исподтишка разглядывающая вновь прибывших, отметила, что певец еще явно никогда не бывал в высшем обществе и не знал, куда себя девать.
– Посол Корабельного Предела кораблевладелец Баштаар ип Кадир с племянницей Кианон ип Кадир! – представил дворецкий следующих гостей. Глаза Натинела тотчас же устремились к ним. Посол им Кадир был высок, сухощав, чернокож, как и все островитяне, и обладал внушительной длины черными усами, заплетенными в тонкие косички. Он был одет по островной моде в длинный парчовый халат, шитый золотыми и серебряными нитями, перевязанный широким желтым кушаком. На ногах его были тканые туфли с загнутыми вверх носами, украшенные крупными жемчужинами. На руках красовалось несколько золотых перстней. Племянница посла была стройна как кипарис и отличалась девственной красотой юности, на фоне которой меркла даже изысканная роскошь внешности леди Бьятоны. Кианон была облачена в шаровары до того пышные, что казались юбкой, а верхняя часть ее одежды представляла собой укороченный вариант халата с широкими рукавами, стянутый на поясе газовым шарфом, концы которого были собраны за спиной в причудливый бант. Согласно островным традициям, украшения были на ней везде: в виде колец, наручных и ножных браслетов, плотно обхватывающего шею ожерелья, многочисленных серег – по шесть штук в каждом ухе, а также тонкого кольца в середине нижней губы и обруча на голове, украшенного россыпью маленьких рубинов. Это говорило о том, что Кианон ип Кадир была не замужем: все золото, висящее на девушке, представляло собой приданое, которое ее отец обязывался отдать жениху вместе со своей дочерью. Замужние островитянки украшений не носили, а лица свои прятали под специальными масками, не позволяющими ни посторонним видеть их, ни самим женщинам рассматривать других мужчин.
– Посол Скрмжбука мастер Вгрдчан Ктмсон, – как следует прокашлявшись, объявил дворецкий следующего гостя.
В гостиную вступил карлик , на которого тут же с любопытством уставились. Скрмжбук до сих пор считался закрытой страной, несмотря на активную торговлю с Серебеллом и Корабельным Пределом, так что все присутствующие без исключения карликов видели только на приемах в королевском дворце – а Натинел с Джори и вовсе впервые встречали.
Карлик был совершенно лыс, как и все представители этой расы, болезненно белокож, а его большие круглые глаза даже в ярко освещенной зале отсвечивали слабым серебряным светом, указывая на способность этой расы видеть в темноте. Он был одет в черный фрак по моде Серебелла, однако совсем без технических приспособлений этот выходец из-под гор обойтись, разумеется, не мог: слабые от природы, карлики стремительно быстро развивали научный прогресс, сочетая механику и артефакторику, отчего опережали в развитие людей на добрых полсотни лет. Своими открытиями они делиться, впрочем, не любили, предпочитая сохранять преимущество и предлагая свои изделия только очень редким людям, которые каким-то чудом сумели наладить с упрямыми коротышками контакт. Вот и сейчас мастер Ктмсон нес на своем теле замысловатое приспособление, облегчающее ему жизнь: стальной дубликатор позвоночника, надетый прямо поверх фрака и поблескивающий драгоценными камнями-артефактами, использующимися как накопители энергии для работы полуприводов. По сути, это был самый настоящий экзоскелет, которые карлики не снимали никогда, покидая родное подгорье. Благодаря усилителями, соединенным с нервной системой рук и ног, силой карлик запросто мог поспорить со взрослым мужчиной и даже, поднапрягшись, с таурасом.
Карлики были весьма неприятны в общении, к тому же было проще сломать язык, чем выговорить их имена, казалось, состоящие из одних согласных. Тем не менее, их привечали при каждой удобной возможности: мало ли когда повезет разжиться торговым контрактом? От желания карликов идти на контакт зависели очень многие области современной механики и науки. В частности, именно благодаря дружбе с карликом лорд Теос Алькандер, отец Натинела, и смог проложить по всему Серебеллу железнодорожные пути. Пока он занимался спонсированием проекта, его низкорослый друг обучал нескольких более-менее приглянувшихся ему техников построению паровозов на артефактном движке, которые, по слухам, давно повсеместно использовались в Скрмжбуке. Также творением рук карликов были полюбившиеся людям мобили, беспарусные корабли островитян и еще многие полезные вещи. Единственным техническим изобретением, которым люди действительно могли гордиться, являлись дирижабли – подгорные жители просто представить себе не могли, что кто-либо добровольно захочет подняться в воздух. Впрочем, люди все равно считались второй по скорости развития прогресса расой: фейа, несмотря на древность их империи, до сих пор в основном обходились лошадьми для путешествий по земле и собственными крыльями – в воздухе.
– Лорд Биорах Гравитас, его дочь леди Эска Гравитас и их именной маг сударь Тайрон Веннед! – оповестил Торнски, вновь заглядывая в залу, и все привстали, оказывая почтение столь именитым гостям. Натинел с любопытством рассматривал леди Эску, предмет возвышенных чувств его друга. Почти сразу же он понял, что согласен с Красотулей: Эска действительно вызывала ощущение страдающей каким то заболеванием, уже довольно долго лежавшим камнем на ее душе. Она была ужасно худенькой, кожа ее была бледна практически до синевы, а огромные темно серые глаза заполняли ее маленькое треугольное личико, подобно двум безднам. Тонкие и ломкие на вид каштановые волосы были выпрямлены и подстрижены строго до плеч. Словом, Эска казалась бы еще невзрачнее сестры Сидиреана Эннинга, в будущем наверняка собирающейся избрать долю понтифика, однако Вронски удивило ее вызывающее облачение. Ресницы девушки были густо насурьмлены, а сложенные бантиком губы покрывал густой слой золотистого блеска. К тому же она была одета по моде империи Файетт, которая хотя и не возбранялась в Серебелле, но считалась скорее броском вызова обществу, нежели обыденным явлением. В Новограде было куда холоднее, чем в городах страны фейа, поэтому тонкие белоснежные платья с завышенной талией, вышитым кружевами лифом и рукавами-крылышками, имитирующие античные туники, считались не слишком пригодной для носки одеждой. К тому же такие одеяния практически не скрывали под собой фигуру, что позволяло носить их только очень стройным барышням. Обычная же серебеллская мода предлагала женщинам облачаться в жесткие корсеты, подчеркивающие талию и приподнимающие грудь и пышные юбки с фижмой длиной до щиколоток, чтобы показать изящные ступни и модные туфельки.
Лорд Биорах, в противоположность дочери, казался красив какой то внутренней красотой, хотя и был отнюдь не молод. Он был также довольно бледен, но на щеках его играл легкий румянец, говорящий о горячем нраве мэра Новограда и его живом темпераменте. Коротко стриженные волосы и бородка были еще не тронуты сединой, темные глаза смотрели ясно и открыто, а жесткая линия рта и квадратный подбородок наводили на мысль о непоколебимом упрямстве и железных нервах Гравитаса.
Вронски перевел взгляд на Тайрона Веннеда, мага, у которого ему надлежало выкрасть Пылающее Сердце. Веннед, к его неожиданности, оказался вполне молодым – лет двадцати пяти – человеком, с вьющимися рыжими волосами, нахальными голубыми глазами и улыбкой наглеца. Он был одет в вишневого цвета фрак, в петлицу которого была вставлена веточка голубой орхидеи. Демонический амулет на первый взгляд не просматривался: видимо, Веннед прятал его под одеждой.
– Лорд Эгган Эльтьер и его именной маг Орджи ип Хабиба! – провозгласил дворецкий, вновь скрываясь за дверью. Вошедший Натинелу не приглянулся: лорд Эльтьер, как говорится, лицом признавался во всех своих грехах. Он выглядел так, словно приехал на раут прямо с какой-нибудь пьянки, где вдобавок умудрился накуриться опиума и положить таблетку «приятных видений» под язык. Фрак его был, разумеется, чистым, но мятым, будто слуг в доме Эггана давно не водилось, а шейный платок был завязан весьма криво.
Маг его, Орджи ип Хабиба, напротив, был весьма внушительной фигурой. Как и у всех островитян, кожа мага была черна как смоль, длинные волосы были заплетены во множество косичек, а вот глаза, в контраст к общему облику, были пронзительно голубого цвета, указывая на смешанную кровь. Черный фрак мага ничуть не скрывал мощную мускулатуру ип Хабибы; он казался скорее телохранителем, нежели именным магом своего помятого лорда. Вронски представил, что в экспроприации Пылающего Сердца ему придется соперничать с этим островитянином, и почувствовал неприятное ощущение в желудке. Поспешно отпив глоток имбирного вина, дабы скрыть свою нервозность, вор успел перехватить удивленный взгляд, который ип Хабиба устремил на Нмачи ип Моросу, малефичку лорда Интегрита. Вопреки традициям островитян, та была одета в классическое серебеллское платье с пышной юбкой и украшенным яркой вышивкой лифом. Впрочем, голову островитянка все же покрыла шелковой банданой, каковые жители Корабельного Предела носили, выходя в море. Платье ведьме не шло, но, взглянув повнимательнее, вор решил, что она и не добивалась этого, напротив, она намеренно искажала свою внешность яркими тканями, дабы скрыться от случайно брошенных на нее взглядов.
– Лорд Пиран Паспарти, леди Аргона Паспарти и их сын Морвен! – представил следующих гостей Торн Торнски.
Об этих аристократах Натинел давно слышал краем уха. Морвену Паспарти было только пятнадцать лет, и с точки зрения приличий пока было недопустимо приглашать его на приемы. Однако его специфический магический дар, крайне редкий для человеческой расы, позволял этой семье регулярно появляться в обществе.
Впрочем, Морвен вовсе не выглядел столь уж юным. Натинел дал бы ему не меньше восемнадцати, но не из за внешности, а из за ума, светящегося в шоколадного цвета глазах, обрамленных каштановой челкой. Внешне Морвен казался даже моложе своих лет, это был мальчик, а не юноша, но, увидев его, Вронски готов был поверить в то, что всеми делами в поместье Паспарти заправляет именно он, в то время как мать и отец его проводят целые дни в беззаботной праздности. Ради любопытства он решил было подойти к мальчику и побеседовать с ним, когда все гости окончательно соберутся, и начнется официальная часть раута.
– Послы Фригги госпожа Ингунна Лъедхольф и господин Херлейт Лъедхольф, – объявил дворецкий.
Это были редкие гости в Серебелле. Фригга была теократической страной, и обитающие там религиозные фанатики нечасто покидали ее, чтобы посетить еретические страны. Во Фригге поклонялись исключительно Спящему, полагая Мать-Блудницу недостойной. Для того чтобы посланцы снежной страны появились на светском рауте не самой знатной семьи Новограда требовались особые причины, и Натинел из документов Вестигэйта знал их: Фригга через династический брак давно планировала породниться с Серебеллом, и сейчас он видел перед собой потенциальную невесту принца.
Девушка была чудо как хороша. Высокая, стройная, с очень нежным лицом, розовыми губками и вьющимися пепельными волосами, ниспадающими до середины спины, придерживаемыми на голове тонким обручем. Широкая золотистая юбка подолом мела пол, не открывая взгляду окружающих даже намека на туфельки. Блуза на Ингунне была под горло, заканчиваясь жестким воротничком, плотно обхватывающим шею. Фриггийки не допускали вольностей в одежде, таких как серебеллский низкий вырез, демонстрирующий свету верхние половинки грудей женщины, позволяющих мужчинам домысливать все остальное. Неудивительно, что юный сын вдовствующей королевы не особо горел желанием выходить за эту чопорную особу. Но красивой она была – это несомненно.
Брат Ингунны также обладал суровой северной красотой, наверняка заставляющей заглядываться на него девушек, но Натинел знал, что по обычаю фриггийцев молодой человек был уже женат, пройдя соответствующую церемонию сразу же после совершеннолетия, чтобы, как считали его единоверцы, избежать искушений, нашептываемых Первенцем.
Принц крови, как и полагал Натинел, появился на приеме последним.
– Его Высочество принц Кеагаран Круор с сопровождением, рей Айемер Фланнаган и райа Филтиарна Каллахан, – провозгласил Торнски прибытие самых долгожданных гостей.
Принц вышел в свет в сопровождении телохранителя и двух фейа. Вот уж кому шли их тонкие белоснежные одеяния, грациозно очерчивающие хрупкие на человеческий взгляд фигуры имперцев. Длинные волосы райи Филтиарны, уложенные в сложную прическу, оказались нежного персикового цвета, а за спиной ее трепетали сложенные кончиками вниз крылья, копия стрекозиных, но в несколько раз больше. Глаза фейа были украшены тонкой сурьмяной подводкой, и ее совсем не портило то, что вместо обычного белка и радужки веки скрывали под собой маленькие фасеты. Ее спутник с распущенными до плеч золотистыми волосами также был одет в классический имперский костюм: тунику длиной для середины бедра, перехваченную тонким ремешком и широкие штаны-юбку, шуршащие при передвижении складками. На ногах фейа, несмотря на холода, носили сандалии-римлянки.
Принц казался весьма увлеченным своими спутниками, то и дело поглядывая на райу Каллахан исполненным восхищения взглядом. Натинел задумчиво перевел взгляд на Эску Гравитас, и тут же догадался, почему девушка явилась на прием в файеттской одежде. Она явно намеревалась привлечь внимание принца своей схожестью с настоящей фейа, которыми тот был явно увлечен. Из-за того, что под кожей фейа был не скелет, а хитиновый панцирь, эти насекомые никогда не полнели, всегда сохраняя кажущуюся хрупкость фигуры, и бедной барышне изо всех силы приходилось блюсти себя, чтобы иметь соответствующую худобу. Впрочем, Ингунна Лъедхольф, на взгляд Вронски, смотрелась куда как привлекательнее, сохраняя обычную человеческую красоту.
Все гости снова встали со своих мест, кланяясь перед принцем, и Натинел порадовался, что еще не утратил соответствующих манер, которые в последний раз использовал семь лет назад, во время представления своему отцу. Одна из служанок, повинуясь знаку лорда Кульпара, поставила иглу граммофона на пластинку, завела его, и в зале зазвучала легкая приятная музыка, модная в этом сезоне. На лестнице, ведущей наверх, наконец, раздался дробный перестук каблучков, и перед гостями появилась виновница торжества – леди Ринна Кульпар.
Леди Ринне, как отметил Вронски, явно повезло получить от своих родителей все самое лучшее. Высокая, как своя мать, она не была при этом излишне сухощавой, сохраняя в нужных местах приятную взгляду округлость форм. На лице ее первым делом привлекали внимание широко раскрытые голубые глаза, опушенные густыми черными ресницами, а платиновые волосы, чуть завивающиеся на кончиках, в кажущемся беспорядке были рассыпаны по плечам девушки. Маленьких ротик, постоянно улыбающийся, обнажал белоснежные зубки, а брови Ринны были подняты так высоко, что придавали лицу кукольно удивленный вид. Девушка была облачена в нежно голубое платье по последней моде Новограда, но почти не носила украшений, предпочитая демонстрировать свою природную красоту. Меж тем взгляд Ринны цепко осматривал всех гостей: он задержался на секунду на Сидиреане Эннинге, равнодушно скользнул по лордам Интегриту и Эльтьеру и, наконец, остановился на Кеагаране Круоре. Леди приблизилась к нему, присела в книксене и церемонно протянула свою руку, которую принц не замедлил поцеловать.
– Не сопроводите ли вы меня в обеденную залу, Ваше Высочество? – спросила Ринна, кокетливо стреляя глазками в его сторону.
– Почту за честь, – принц осторожно взял ее под руку и направился, как и все прочие гости, в соседнее помещение. Телохранитель бесшумно следовал за ним, совершенно не привлекая внимания.
– Скажите, милорд, – внезапно раздался его голос, обращенный к хозяину особняка, – этот дом как-нибудь охраняется? Я не видел никого с тех пор, как прибыл сюда.
– Не беспокойтесь, сударь, – лорд Кульпар, шедший поблизости, сухо улыбнулся. – Да, мы не держим охрану. Несколько лет назад один именной маг, пожелавший остаться инкогнито, за некую услугу, оказанную ему нашим родом, превратил ограду вокруг дома в настоящий артефакт, не позволяющий никому чужому входить на территорию нашего поместья или выходить отсюда без разрешения на то меня или моей супруги. Я ежегодно проверяю защиту и подзаряжаю артефакт.
– Мой маг, заходя сюда, почувствовал некие магические эманации, – заметил слушающий разговор лорд Гравитас, – но не стал акцентировать на этом внимание. Я полностью доверяю вам, лорд Кульпар, в вопросе нашей безопасности.
– Я рад, милорд, – Райдрик приязненно улыбнулся Биораху.
«Значит, защитный артефакт, да? – подумал Натинел, украдкой потирая лоб, и продолжая при этом вежливо улыбаться идущей с ним под руку леди Аматрикс. – И как же, во имя Спящего, тогда я вынесу отсюда Пылающее Сердце?..»
* * *
Обеденная зала оказалась большим просторным помещением, она выглядела бы мрачноватой, если бы не многочисленные торшеры и канделябры, теплыми магическими огоньками освещающие ее со всех сторон. Близ стен стояли маленькие кушетки из мореного дуба, покрытые вышитыми гладью чехлами, а в центре располагался длинный, накрытый белоснежной скатертью низкий стол, уставленный всевозможными кушаньями. Стульев близ стола не наблюдалось: предполагалось, что гости будут принимать пищу по-файеттски, полулежа на кушетках, в то время как служанки будут подходить к ним с подносами и предлагать еду и напитки.
Натинел, отпустив руку леди Аматрикс, помог ей устроиться на кушетке, затем медленно прошелся вдоль стола. Что и говорить, выбор блюд действительно подходил для знатного дома: жареные трюфеля в розовом соусе; огромные тарелки с омарами и лангустами, истекающими соком; маленькие пирожки с голубиным и перепелиным мясом; всевозможные фрукты и разнообразнейшие сласти; нежнейшие крылышки куропаток; сельдь под белым соусом, порезанная на тонкие, почти прозрачные ломтики; изысканный набор вин – все это было лишь малой толикой того, что лежало на блюдах.
Джори жадно пожирал глазами снедь, не решаясь, однако, подойти ближе: исполняя роль приближенного к аристократу, он не имел права питаться одновременно с благородными лордами и леди. Зато Вронски наслаждался вовсю. Расположившись на кушетке между леди Аматрикс и послом из Скрмжбука, он знаком подозвал к себе служанку и распорядился положить себе на тарелку немного перепелиного мяса, зайчатины в миндале, чернослива с грецким орехом и взял себе еще один бокал превосходного имбирного вина. Церемония принятия пищи по-файеттски предполагала хорошим тоном заводить неспешные беседы с соседствующими справа и слева гостями, а также иногда меняться с местами с другими присутствующими, чтобы за время пиршества успеть хотя бы немного побеседовать со всеми.
– Как вам вечер, милорд Вестигэйт? – светски поинтересовалась Бьятона, с помощью крохотных вилочки и ножа изящно извлекая лангуста из панциря. – Я слышала, это первый прием, который вы посещаете в Новограде.
– Он только начался, – ответил Натинел, приязненно улыбаясь красотке. – Пока что мне все кажется весьма привлекательным.
– А по-моему скучно, – леди Аматрикс делано зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Имперские традиции кажутся мне слишком вялыми и претенциозными. Я предпочитаю балы, на них куда веселее, а главное, можно потанцевать. Вы любите танцевать, милорд?
– Я плохо танцую, – расстроил ее Вронски. – В Старокаменске, где я жил все это время, балы устраивали нечасто. Этот город, на мой взгляд, не слишком-то любил праздность. Тамошние лорды и леди предпочитали хвастаться друг другу своими деяниями, а не пышностью балов.
– И какими же деяниями славились вы, милорд? – заинтересовалась Бьятона. – Прекрасными или ужасными?
– Пока что исключительно скучными, как я думаю, моя леди, – усмехнулся Натинел. – Я просто слишком молод для чего-то действительно интересного. Надеюсь, у меня еще все впереди.
– Люди редко, эт-то… признаваться в своей молодости, – отрывисто, с сильным акцентом заметил Вгрдчан Ктмсон. – Они любить добавлять себе солидности, не отнимать.
– А у вас это иначе? – заинтересовался вор.
– Иначе, – кивнул карлик, помедлил, размышляя, стоит ли выдавать излишнюю информацию о своей стране, но все же продолжил: – У нас, эт-то… два совершеннолетия: в двадцать лет, когда карлик идет обучаться мастерство, и в тридцать, когда карлик становиться полноценный мастер. Тогда он, эт-то.. достаточно зрел, чтобы никто не сомневаться в его мастерство. Никогда не понимать, почему вы, люди, считать шестнадцать лет достаточно зрелый возраст для взрослая жизнь.
– Наверное, у нас просто разные сроки жизни, – подумав, предположил Вронски. – Ваша старость наступает в сто пятьдесят лет. Наша – в семьдесят, а то и раньше.
Карлик сухо рассмеялся.
– Если бы не наши изобретения, наша жизнь быть бы намного короче, лорд Вестигэйт, – сказал он. – У вас, я слышать, продлением жизни интересоваться только маги. Мне казаться, эт-то… связано с вашей религия. Вы считать, даже после смерть оставаться такими, как были до нее. Но наша сущность менять даже, эт-то… менее сильные испытания.
– А зачем жить лишние пятьдесят лет сморщенной старухой, которая без инвалидного кресла и клюки не может даже выйти в парк? – легкомысленно фыркнула леди Аматрикс. – Какое в этом удовольствие?
– Пока работать голова и руки, в мире всегда найтись радость, – парировал мастер Ктмсон. – Это дать тебе создавать что-то новое, менять мир. Может когда мне исполниться сто пятьдесят лет, я создать эликсир, который вернуть мне, эт-то… молодость тела.
– Вы алхимик? – заинтересовался Натинел.
– Хобби, – пожал плечами карлик. – Я посол.
– А почему вы здесь, если это не секрет конечно?
– Скрмжбук хотеть предложить Серебелл новый договор, – ответил Вгрдчан. – Контракт на оружие. Я слышать, ваш дядя кое-что понимать в хорошее оружие, думать, он интересоваться услышать наше предложение, как и ваша королева.
– Зачем нам оружие? – громко фыркнув, перебила карлика Бьятона прежде, чем Натинел успел вставить свое веское слово. – Серебелл ни с кем не собирается воевать! Мы мирная страна, и ничто не заставит нас изменить этого!
– Саламандрад, – веско напомнил карлик.
– Пусть с ящерицами разбираются фейа, – отмахнулась от него леди Аматрикс. – Они вскрыли затычку в этой бочке, так пусть теперь и ставят ее на место. Мы ничего не должны империи Файетт.
– Тем не менее, я видеть здесь, эт-то… два высокопоставленный фейа, – заметил мастер Ктмсон и поднялся. – Прошу простить, я должен с ними поговорить.
Он пересел, а Натинел глубоко задумался. Прежде он практически не интересовался внешней политикой Серебелла, и обнаружение за Шепчущим Океаном сравнимого по размером с Регнумом нового материка Инфрата практически прошло мимо него. Он только знал, что найденные там цивилизации сильно отстают в развитии от регнумских, да то, что фейа, обнаружив своих сорасцев в рабстве у империи Саламандрад под давлением жреческой коллегии и простых горожан объявили саламандрийцам войну. Вялотекущая агрессия двух стран-гигантов тянулась вот уже пять лет, однако прорыва с какой-нибудь из сторон так и не намечалось.
Натинел встал и пересел на кушетку напротив Тайрона Веннеда.
– Вы ведь, как я слышал, бывали в Дженгале, сударь, – издалека начал он беседу.
– Интересуетесь демонологией, милорд? – маг удивленно вздернул бровь.
– Пока что только политикой, – не поддался на провокацию Вронски. – Я лишь хотел узнать, не проезжали ли вы в своем путешествии Саламандрад.
– Сейчас все интересуются только Саламандрадом, – чуть обиженно вздохнул маг. – А по мне – весьма скучная страна. Поклоняются своему богу-императору, смотрят ему в рот и вытирают слюни, а тот несет, что ему в голову взбредет. Я даже был у него на приеме: он ужасно хотел оставить меня в своей коллекции иноземных волшебников, но мне как-то удалось отбрехаться.
– Я всего лишь хотел узнать, почему куда более развитая империя Файетт до сих пор не одержала над саламандрийцами победу, – попытался объяснить Натинел.
– Это фейа-то развитые? – фыркнул Веннед. – С учетом того, что они до сих пор считают мобили кошмарным сном Спящего, я сильно в этом сомневаюсь. Другое дело мы, люди. Хотя признаюсь, как человек, я в этом вопросе несколько пристрастен.
– Так почему…
– Да потому что нельзя воевать одной магией, – зевнув, пояснил маг. – Фейа далеко продвинулись в химерологии, их создания заменяют им практически все удобные механизмы. Но ящерицы, на беду имперцев, оказались пиромантами и запросто жгут их творения. А в битве честным способом выяснилось, что фейа в два раза меньше, чем ящериц, и побеждать у них просто некому. Нам еще повезло, что у саламандрийцев нет подходящего транспорта, чтобы самостоятельно пересечь Шепчущий Океан, иначе война давно бы развернулась на нашей территории. Клянусь Спящим, если Корабельный Предел додумается продать ящерицам хоть один свой корабль, я нашлю на головы их кораблевладельцев такие проклятия, что они подумают, что за ними явился Первенец самолично.
– Вы это можете? – осторожно переключился Натинел на вторую интересующую его тему. – Я кое-что слышал про вас, конечно…
– Вы о том, что я приволок из Дженгала армию демонов или о том, что я продал свою душу Первенцу лично и теперь бессмертен? – рассмеялся Веннед. – Глупости и преувеличения. Да, я приобрел кое-какие полезные знания в Дженгале, но своей славы непобедимого дуэлянта я достиг исключительно своими силами и упорством, а не с помощью неведомых магических подарков.
– А ваш амулет?..
– Пылающее Сердце? Это презент одной влюбившейся в меня дурочки, – признался Тайрон и, потянув за цепочку на шее, извлек украшение на свет. – На его счет ходит немало слухов, и я их поощряю, признаться. Пускай мои враги считают, что вся моя сила спрятана в какой-то безделушке и не принимают меня всерьез. Им же хуже.
Натинел внимательно рассмотрел амулет, стараясь запомнить каждую его деталь. Это действительно был рубин, даже большего размера, нежели его описывал Карадок Вестигэйт, кабошон в форме капли, вставленный в тонкую, самую простую серебряную оправу без какой-либо художественной отделки. При свете магических огней обеденной залы казалось, что амулет слегка пытает, словно обладая неким своим внутренним светом.
– И что стало с этой дурочкой? – поинтересовался Натинел, наконец, отрывая взгляд от Пылающего Сердца.
– Я не ответил ей взаимностью, – равнодушно пожал плечами Веннед. – Вы же знаете, милорд, Дженгал – страна таурусов. А меня, признаюсь, никогда не привлекали рогатые малышки.
@темы: писательство, Серебелл
-
-
16.08.2015 в 22:31-
-
16.08.2015 в 22:32Тебе хоть нравицца?
-
-
16.08.2015 в 22:34-
-
16.08.2015 в 22:42