~writing the fanfick~

[hameleon]

Название: "Десять отличий"
Автор: hameleon
Жанр: DarkHarry, AU, Adventure
Размер: макси
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Роулинг идет лесом!
Саммари: Повествование ведется от лица Джонни, брата-близнеца Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил. Хотя, конечно, некоторые волшебники все еще помнят, что у Лили в свое время был только один младенец... Навеяно книгой Майкла О'Двайера "Утопая в беспредельном депрессняке"

Текст в комментариях. Пока фик больше нигде не выкладывается.

Примечания:
- меня всегда бесило, когда в фиках брата Гарри называли каким-то замысловатым именем. Да если бы у Поттеров хватило на это ума, они бы и Гарри замысловато назвали!
- можете делать ставки, кто из близнецов - на самом деле Мальчик-Который-Выжил.

@темы: Гарри Поттер, писательство

Comments

[hameleon]

Меня зовут Джонни. Джонни Джеймс Поттер. Эта история посвящена мне и моему брату – Мальчику-Который-Выжил. Мы с ним близнецы, и если бы не шрам на лбу Гарри, даже мама, наверное, не сумела бы нас различить.
Не то, чтобы мы были так уж похожи. Скорее наоборот, Гарри и я – два абсолютно разных человека. И сложись обстоятельства иначе, вряд ли что-либо могло бы нас сблизить. Гарри знаменит: в годовалом возрасте он победил страшного темного волшебника, Того-Кого-Нельзя-Называть. Правда, мама и наши с Гарри крестные – Сириус и Ремус – все равно называют его по имени, поэтому я знаю, как его зовут на самом деле – Лорд Волдеморт. А когда это слышит наш отчим, он шипит сквозь зубы и просит маму больше не произносить имя Темного Лорда вслух.
Как Гарри удалось победить Волдеморта – никому не известно. Сам он этого не помнит, я – тоже. А наш папа, Джеймс Поттер, который тогда был дома и тоже все видел, умер той ночью от Авады Кедавры, темного заклинания. Спустя год после его гибели мама снова влюбилась и вышла замуж – за своего школьного приятеля, Северуса Снейпа.
И я его ненавижу.

[hameleon]

Первое отчетливое воспоминание отложилось в моей памяти, когда мне было около пяти лет. Нет, конечно, со мной и до этого происходили разные интересные вещи, но они были куда менее важными как для меня, так и для этой истории. Мама и отчим тогда сильно поругались: мама хотела отправить нас с Гарри на обучение в английскую начальную школу , а отчим был категорически против, заявляя, что «чистокровным волшебникам нечего делать в маггловском заведении». Мама ответила:
– Сев, мы с тобой оба так учились, и это пошло нам только на пользу!
А отчим сказал:
– Они же волшебники, Лили! Вспомни, что это значит! И если ты считаешь шесть лет издевательств – пользой, то я не знаю, что случилось с твоей головой!
Мама отвесила Снейпу пощечину и вышла из дома, громко хлопнув дверью. Отчим демонстративно сложил руки на груди и удалился в свою лабораторию. Я понял, что он победил в этом споре, хотя мама потом еще долго будет дуться на него.
В этот момент Гарри дернул меня за рукав, и я вздрогнул. Я и не заметил, как он подкрался ко мне со спины. Он вообще обожал подкрадываться и пугать меня. Иногда он просто толкался, а иногда – сильно дул в ухо, от чего у меня по спине бежали мурашки. А один раз Гарри подобрался ко мне, когда я стоял на верхней площадке лестницы, собираясь спуститься вниз. К счастью, я заметил его раньше и успел вцепиться в перила, когда он вцепился в меня. Прибежавшая на наши вопли мама обвинила во всем меня, отшлепала и на два часа заперла в своей комнате, оставив без ужина. Впрочем, я даже почти не обиделся на нее. Во-первых, остаться без ужина – это куда лучше, чем свалиться с лестницы. А во-вторых, я уже привык, что Гарри умеет притворяться невиновным куда лучше меня. Ему вообще многое сходило с рук.
Кстати, я не упоминал, что боюсь своего брата?

[hameleon]

В итоге Снейп стал учить нас сам. Знал он, наверное, многое, но совсем не умел обращаться с малышами, зачастую требуя с нас того, чего ожидали от детей более старшего возраста. И тут выяснилось, что Гарри куда умнее меня и гораздо быстрее усваивает материал, предложенный нам отчимом. Брат легко превращал буквы в слова, с выражением читая то, что написано в книжках. Умел складывать и вычитать в уме, не пользуясь при этом пальцами. Почти не делал ошибок в словах и обладал аккуратным красивым почерком, в то время как мне регулярно приходилось переписывать заново заляпанную кляксами страничку.
Снейп никогда не упускал случая наградить меня парой нелестных эпитетов.
– Ты криворукий болван, Джонни! – шипел он, комкая мое сочинение на тему «Какие книжки мне больше всего нравятся» и бросая его в мусорную корзину. – Из тех двадцати слов, из которых состоял твой опус, в восемнадцати ты допустил ошибку, а оставшиеся два залил чернилами так, что под их слоем невозможно отыскать текст! Даже твой отец писал лучше, хотя ересь, выходящая из-под его пера, могла поспорить даже с твоей!
В общем, вы понимаете, почему я его ненавидел? А иногда, за компанию с ним, я ненавидел и папу, за то, что тот умер, не успев взять с мамы Непреложный Обет никогда не выходить замуж снова. Про Обет мне по секрету рассказал Драко, сын мистера Малфоя и крестник Снейпа. Мама терпеть не могла Малфоев, потому что они были «одними из этих», как она называла приспешников Волдеморта. Считалось, что мистер Малфой был под Империо и поэтому вынужден был Ему служить, но мама не верила в эту чушь. Она подозревала, что Малфои в свое время просто подкупили Визенгамот.
Насколько я понял, отчим тоже притворялся «одним из этих», на самом деле будучи секретным агентом другой стороны. С точки зрения мамы мы с Гарри должны были гордиться мужеством Снейпа, добывавшим ценную информацию прямо из стана врага, но я совсем им не гордился. По-моему, это не честно – врать кому-то, что находишься на его стороне. Куда более отважным поступком мне казалось пробраться на территорию врага не чтобы втереться в доверие, а чтобы распылить там яд, например. В общем, диверсанты мне были куда милее разведчиков.
Как ни странно, но Гарри был в этом со мной согласен. Как-то он признался мне, оторвав от игры в плюй-камни с соседским мальчишкой, Невиллом Лонгботтомом, что не выносит предателей. А разведчик – все равно что предатель: когда тебе доверяют сразу две стороны, одна в итоге непременно остается обиженной. И какой же сволочью надо быть, чтобы добровольно на такое согласиться!
– Если бы я был Волдемортом, я бы казнил агента другой стороны, даже… даже если бы он был моим братом! – злобно выплюнул Гарри, мрачно косясь на прислушивающегося к нашей беседе Лонгботтома.
Как вы понимаете, с Невиллом с той поры я больше не играл.

[hameleon]

Несмотря на громкое заявление Гарри, отчим его вполне устраивал. Тот охотно делился с пасынком своими знаниями, даже теми, которые мама считала не обязательными для маленьких детей. Например, Снейп с удовольствием учил моего брата варить зелья. Меня он выгнал из лаборатории после первой же неудачи – я расплавил котел, – а Гарри звал с собой снова и снова. Как-то я услышал, что Снейп хвастался моему крестному Ремусу, что Гарри пошел умом в Лили, то есть в маму. Та в Хогвартсе тоже хорошо разбиралась в зельях.
Я рассказал об этом подслушанном разговоре Гарри, за что тот пнул меня под коленную чашечку, а после на три часа заперся в своей комнате. Я был уверен, что он там ревел, хотя никто из нашей семьи никогда не видел его слез. Но я знал, что он плакал, потому что к тому времени, когда настал ужин и Гарри спустился в столовую, его глаза были красными и опухшими. Мне хотелось поддразнить его, но колено все еще болело, поэтому я не стал рисковать.
Я знал, что Гарри совсем не понравится быть сравненным с нашей матерью. Он не любил ее почти так же, как я не любил Снейпа.

[hameleon]

В отличие от отчима, который давал знания, могущие пригодиться разве что в далеком будущем, мама предпочитала обучать нас с братом тому, что понадобится в настоящем. Она учила нас ответственности, честности, аккуратности и трудолюбию. В общем, всему, что Гарри на дух не выносил.
Впрочем, я не сказал бы, что он не обладал всеми этими качествами. Просто он трактовал их совсем иначе, чем наша мать. Взять, к примеру, аккуратность. Я уже упоминал, что его почерк был куда лучше моего? Его одежда, как правило, тоже была куда чище. Я до сих пор не понимаю, как он ухитрялся не мять и не пачкать свою мантию, увлеченно шныряя вместе со мной и Драко по огромную парку, окружающему Малфой-менор, родовое поместье Малфоев. И даже когда мы с ним на спор залезли в старый сухой колодец, на Гарри не осталось ни пылинки, в то время как я ухитрился собрать всю паутину и мох с его стенок. Хотя тут, может быть, все дело было в том, что я лез первым.
А еще Гарри умел аккуратно «прятать концы в воду», как выразился как-то Сириус, крестный Гарри, с которым тот иногда делился своими тайными замыслами, если те были достаточно безобидными.
С точки зрения нашей мамы аккуратность означала не только чистую одежду, отсутствие грязи за ушами и причесанные волосы. Мама также требовала, чтобы мы с Гарри каждый вечер убирали за собой игрушки и книги, протирали пыль с полок и подметали пол по субботам, тщательно чистили наши ботинки ваксой и, в случае необходимости, могли постирать, отжать и выгладить свои мантии. Стирать мантию мне удавалось также легко, как и пачкать, за что я регулярно получал от мамы одобрительный поцелуй.
Гарри же после первой попытки заставить его убраться в комнате, взбунтовался.
– Я не буду! – вопил он на мать, сжимая кулаки. – Я не должен этого делать! В нормальных семьях все это делают эльфы, и только у нас почему-то нет домовика!
Я знал, почему у нас нет домовика. Драко по секрету сказал мне, что это из-за того, что наша мама – грязнокровка. Когда я выяснил, что означает это слово, то пробрался в Малфой-менор через камин, нарвал в парке листьев сумаха и засунул их маленькому паршивцу в штаны. За это Снейп неделю не разрешал мне выходить из дома, а потом я к тому же был вынужден принести Драко извинение, несмотря на то, что от ядовитого сока сумаха мои руки горели ничуть не меньше, чем его задница.
Впрочем, домовика у нас все равно так и не появилось.

[hameleon]

Мама, доведенная до ручки упоминанием «нормальных семей», будто бы наша таковой с точки зрения Гарри не считалась, не удержалась и отвесила брату пощечину. Тот сразу же замолчал, опустил глаза и, попросив прощения, заперся в своей комнате до утра следующего дня, пропустив и обед, и ужин. Мама весь день ходила расстроенная, виня себя в том, что подняла руку на сына. На завтрак она приготовила обожаемые Гарри блинчики с кленовым сиропом и отнесла их в его комнату. Я был там же и, спрятавшись за шкафом, слушал, как она извинялась за то, что подняла на него руку. Странно, мне всегда казалось, что первым рукоприкладствовать станет Снейп, потому что он нам не родной и потому что он ненавидит меня почти так же сильно, как и я его.
Гарри улыбнулся маме и сказал, что все понимает, но по его ледяному взгляду я догадался, что он ее не простил. Позже я слышал, как мама и Снейп снова ругались в своей комнате. Она обвиняла отчима в том, что он разрешает дружить с Драко, и этот мерзкий мальчишка дурно влияет на нас с Гарри, прививая нам понятие нормальности как у «одного из этих». На что Снейп процедил сквозь зубы, что рассчитывал, что это мы подадим положительный пример Драко, а не наоборот. И он как всегда оказался правым, а мама в который раз ушла гулять и дуться на него.

[hameleon]

С тех пор Гарри безукоризненно выполнял все требования мамы. Он убирался в своей комнате, наравне со мной работал в саду, никогда не пытался отпираться, когда его заставали «на месте преступления». Мама как-то сказала Снейпу, что из нас с Гарри все-таки получатся настоящие гриффиндорцы. Думаю, именно в тот момент Гарри и решил, что сделает все что угодно, чтобы ни за что не попасть на Гриффиндор.
А через неделю он предложил мне заключить сделку.
– Джонни, ты же не против убираться в доме? – спросил он. – А возиться в саду, насколько я знаю, тебе даже нравится.
– Намекаешь на то, что я веду себя, как домовой эльф? – я сощурился, приготовившись в случае оскорбления дать ему в глаз. Гарри рассмеялся.
– Дядя Северус тебя ненавидит, – сказал он. Он всегда называл Снейпа так, в то время как я обращался к нему исключительно «сэр» и не собирался менять эту привычку. – Он считает тебя таким же идиотом, как наш отец, и думает, что ты никогда ничему не научишься.
– Наш отец не был идиотом! – запальчиво воскликнул я. Гарри пожал плечами.
– Хорошо, если тебе от этого легче, можешь считать его просто неудачником. В конце концов, он все-таки умер. Но я не о нем говорю. Ты мне вот что скажи, Джонни: ты хочешь, чтобы я помог тебе стать таким же умным, как я?
Ответить на подобное согласием значило признать Гарри более умным братом. Но мне действительно хотелось догнать его по уровню знаний. Я стиснул зубы. Гарри насмешливо разглядывал меня, очевидно понимая, что именно меня беспокоит.
– Я жду ответа, Джонни, – напомнил он.
– Что взамен? – наконец, сухо спросил я. Гарри расплылся в улыбке.
– Услуга за услугу, Джонни. Я трачу время на то, чтобы ты смог доказать дяде Северусу, что не являешься полным тупицей, а ты взамен берешь на себя мои обязанности по дому. Разумеется, мать ничего не должна узнать.
– Снейп тоже, – парировал я.
– Хорошо, – Гарри усмехнулся. – Заключим Непреложный Обет?
Мы выбрались из дома и сбегали к Лонгботтомам. Пока Гарри вешал лапшу на уши дяде Фрэнку и тете Алисе, я тихо позаимствовал у бабушки Невилла ее волшебную палочку. Потом Гарри позаимствовал самого Невилла, и мы втроем собрались на заднем дворе дома наших соседей.
– Если расскажешь кому-нибудь о том, что сегодня было, я сварю яд, который разъест тебе все кишки, и подолью его в твое какао, – буднично сообщил Гарри Невиллу, и я понял, что он действительно собирается так поступить. Судя по тому, как дрожал Невилл, закрепляя наш Непреложный Обет, я понял, что он тоже поверил Гарри.
К счастью, выяснилось, что Лонгботтом все-таки не сквиб, как считал Драко и в чем была уверена даже бабушка Невилла, поэтому правильно закрепить Непреложный Обет у него получилось. С того момента Гарри взялся за меня всерьез.

[hameleon]

Урок ответственности у нашей мамы тоже вышел весьма специфическим. Она решила преподать его аккурат в наш с Гарри день рождения, когда нам исполнилось по семь лет. А, по ее мнению, ничто так не развивало детскую ответственность, как уход за собственным питомцем: кошкой, совой или даже собакой. В общем, мама и Снейп отвели нас на Диагон-аллею, в магазин «Волшебный Зверинец», и предложили выбирать. Угадайте, кто нам приглянулся больше всего?

То, что он парселмут, Гарри открыл еще год назад. Мы вместе с Драко тогда сидели в кустах окружающего Малфой-менор парка и прятались от Винса и Грега, двух тупых уродов, с которыми Драко был обязан дружить, потому что их отцы тоже в свое время попали под Империо Волдеморта, а после своего освобождения полюбили захаживать к мистеру Малфою на стаканчик-другой бренди, обсуждая «славные былые деньки».
– Наверное, это Империо – замечательная штука, раз мистер Малфой, мистер Кребб и мистер Гойл с таким воодушевлением вспоминают о том, как они под ним находились, – заметил я. Гарри хохотал до тех пор, пока Драко не пригрозил окунуть его в пруд, чтобы прекратить истерику.
А потом мы увидели змею. Она была длинная, черная, со светлым брюшком и яркой желтой полоской у основания головы.
– Мама! – Драко дернулся, порываясь спрятаться за мою спину. – Джонни, убей ее, немедленно убей!
Я было зашарил взглядом в поисках подходящей для хорошего удара палки, но тут Гарри присел на корточки перед змеей и… зашипел. Мы с Драко переглянулись, и я увидел в его прозрачных серых глазах отражение собственного ужаса. Даже в столь юном возрасте мы знали, что Тот-Кого-Нельзя-Называть был змееустом. Это знали все, кто когда-то был под Империо, а также те, кто сражался на другой стороне. И, разумеется, они не могли не поделиться этим знанием с друзьями и близкими.
– А ты… ты тоже умеешь говорить на парселтанге? – тихо спросил у меня Драко. Я хотел было отрицательно покачать головой, но тут вмешался Гарри, уже закончивший свой жутковатый диалог с рептилией.
– Разумеется, он умеет, – холодно сказал он, поднимаясь и отряхивая прилипшие к подолу мантии травинки. – Как, ты думаешь, мы в противном случае победили бы Темного Лорда? Джонни заговаривал ему зубы, удивляя своим талантом, а я прокрался в коридор за палочкой отца и наслал на Лорда Аваду Кедавру.
– Ты все врешь! – выпалил Драко.
– Ты в этом уверен? – Гарри ухмыльнулся. В тот момент даже я чуть было не поверил ему, хотя и понимал, что он все выдумал, чтобы заполучить почтение и страх Драко.
– Хорошо, пусть тогда Джонни поговорит с этой гадиной, – Малфой-младший махнул рукой в сторону черной змеи, уже совершенно ее не опасаясь. По сравнению с какой-то там рептилией целых два парселмута были для него куда более пугающей вещью.
– Он не может, – снова опередил мой ответ Гарри. – Видишь ли, эта змея разговаривает с ирландским акцентом, а Джонни совершенно не понимает ирландский акцент. Вот если бы она приползла из Шотландии или хотя бы с Уэльса…
Бросив короткий взгляд на брата, я клятвенно заверил Драко, что в следующий раз непременно продемонстрирую ему свое знание парселтанга. С другой змеей, конечно.
– Хорошо, – Драко все еще не сдавался. – Даже если Джонни и правда парселмут, а ты не соврал о том, как вы победили Темного Лорда, это все еще не объясняет, откуда у тебя на лбу шрам.
– А, – Гарри небрежно махнул рукой, – на самом деле это мне тогда Джонни в лоб заехал. Хотел, понимаешь, сам убить Темного Лорда, а я его опередил. Пришлось мне пообещать, что если Сам-Знаешь-Кто возродится, я уступлю Джонни очередь.

[hameleon]

Ровно восемь месяцев понадобилось Гарри, чтобы все-таки научить меня парселтангу. Разумеется, со змеями я разговаривать не мог – они глухие и реагируют не на слова, а на магию, содержащуюся в них. Но вот с Гарри я переговаривался вполне сносно. Это очень удобно – знать язык, который не понимает никто кроме тебя и того, с кем ты секретничаешь. Можно было обсуждать полнейшую чушь с умным и загадочным видом, наблюдая, как от твоего шипения бледнеет Драко, а Грег и Винс разворачиваются и бегут прочь от нашей компании. Гарри тогда все-таки догнал их и предупредил, что если они расскажут что-нибудь своим папочкам, он заставит змей ночью забраться через рот в их животы и отложить там яйца.
Драко мы ни о чем не предупреждали, но он и сам понял, что слова Гарри следует отнести и на свой счет тоже. С тех пор, я думаю, мы с братом в его глазах виделись темными магами почище самого Волдеморта.
Несмотря на то, что я был категорически против запугивания всех окружающих нас детей, пугать конкретно Драко было все-таки весело.

[hameleon]

Когда в «Волшебном Зверинце» Гарри наклонился над большим напольным террариумом и зашипел, мама негромко ахнула и приложила руку ко рту, а Снейп побледнел, как мел. Я не очень понимал, почему Гарри решил раскрыть домочадцам свою темную тайну именно в тот момент, но прекрасно осознавал другое: если я сейчас не поддержу его, он будет мне мстить. И добьется своего, даже если потом ему придется сесть в Азкабан. Поэтому я присоединился к нему у террариума и зашипел тоже.
– Мы возьмем этих двух! – повернувшись к маме, Гарри с оживленной улыбкой продемонстрировал ей детенышей королевской банановой змеи – красивых желто-черных гадин. Мама попятилась. Я укоризненно посмотрел на брата. Он не имел права вмешивать меня в свою войну с ней.
– Не бойся, они не ядовитые, – поспешил я рассеять жуткое впечатление от нашего с Гарри специфического выбора домашних любимцев. – К тому же за ними практически не надо ухаживать, а кормить следует всего раз в пять-семь дней. Они не доставят нам никаких проблем.
– И давно вы знаете, что вы парселмут, мистер Поттер? – поинтересовался Снейп, впервые в жизни называя меня по фамилии. Я пожал плечами.
– Около года, наверное. Что-то не так, сэр? – я постарался придать своему голосу нотку невинного удивления. Должно быть, это у меня получилось, потому что Гарри повернулся ко мне и хитро подмигнул, портя всю игру.
– Не скромничай, Джонни, – улыбнулся он и обратился к отчиму: – Он еще лет с четырех мне хвастался, что ужи его понимают, дядя Северус! А меня только в прошлом году научил говорить. Я уж думал, что никогда не смогу убедить его поделиться талантом.
Я с силой сжал кулаки и больно прикусил нижнюю губу, мысленно повторяя себе, что дать Гарри в глаз и спихнуть его в террариум на глазах мамы и Снейпа – не слишком хорошая идея. Я давно должен был понять, что Гарри вряд ли стал бы учить меня парселтангу просто так, не преследуя при этом никакой иной цели. Теперь же мне всю жизнь придется расплачиваться за свою доверчивость.
Я скосил глаза на ухмыляющегося брата и понял, что теперь ненавижу его чуточку сильнее Снейпа.

[hameleon]

Гарри решил убить нашу мать, когда ему исполнилось восемь лет.
– Ты хочешь сделать что?!
– Тише, не ори так, – Гарри поморщился, оглядываясь на наш дом, в палисаднике которого мы играли. Мама, очищающая волшебной палочкой окно от пыли, заметила, что мы смотрим в ее сторону, и помахала нам рукой.
– Лучше признайся, что неудачно пошутил, – предупредил его я.
– Даже не думал шутить, – он засунул руки в карманы и ухмыльнулся. – Пошевели мозгами Джонни. И тебе, и мне будет выгоднее, если ее не станет. Несмотря на наш полукровный статус, мы достаточно знамениты, чтобы любой волшебник счел честью принять нас в своем доме. Однако пока мы слишком молоды, чтобы наносить визиты самостоятельно, а магглорожденную волшебницу, которой, к сожалению, является наша мать, мало кто просит составить себе компанию.
– Сириус, Ремус, Лонгботтомы, – перечислил я, загибая пальцы. Гарри пренебрежительно фыркнул.
– Сириуса изгнали из рода, выжгя его имя с фамильного древа. Ремус – оборотень. Что до Лонгботтомов… – он поморщился. – Джонни, ты бы еще Лавгудов вспомнил! Я же не привожу тебе в пример Винса или Грега?
Надо отдать ему должное, он подготовился к этому разговору.
– Тебе просто не нравится, что она заставляет тебя убираться в своей комнате.
– И это тоже, – он не стал скрывать своих мотивов. – Без нее мне не составит труда уговорить дядю Северуса взять домовика.
– Ага, только перед этим он сдаст меня в приют, – на этих словах мой голос все-таки дрогнул, выдавая мои истинные эмоции.
– Ему никто не позволит этого сделать, – парировал Гарри. – Ну, в крайнем случае, я попрошу Сириуса, и он тебя усыновит.
– Но я хочу остаться с тобой! – возмущенно выкрикнул я и подумал: «Иначе я больше никогда не узнаю, что ты замышляешь».
Хорошо, что Гарри не умеет читать мысли.
– Ладно, тогда ты можешь убить дядю Северуса, – великодушно разрешил он. – Я не против жить с Сириусом вместе.
– Я не собираюсь никого убивать!
– Если ты продолжишь орать, мама решит, что ты что-то задумал. Почему ты отказываешься? Я же знаю, что ты его не любишь. Или боишься? Учти, я даже готов помочь тебе, если, конечно, потом ты поможешь мне.
Я покачал головой.
– Гарри, я не собираюсь никого убивать. Если ты случайно забыл, за убийство сажают в Азкабан, и вряд ли в Министерстве Магии к нам отнесутся со снисхождением из-за юного возраста. К тому же я люблю маму и не хочу, чтобы она умирала. Я не позволю тебе этого сделать.
– Ты не думал, что в таком случае мне просто придется убить тебя первым? – равнодушно спросил он. Я понял, что вспотевшее лицо выдает мой страх, но ничего не мог с этим поделать.
– Я просто перескажу этот наш разговор маме и Снейпу. Даже если они мне не поверят, и у тебя получится меня убить, после смерти мамы Снейп точно поймет, что я говорил правду. Он ублюдок, но не дурак, – я скривился, делая комплимент отчиму, но считал себя обязанным произнести эту фразу.
Гарри помедлил. Потом его тонкие губы, так похожие на мои, расползлись в веселой открытой улыбке.
– Ого! Да ты, похоже, купился, Джонни? Поверил, что я и правда хочу убить маму, а?
– Так это все-таки была шутка? – я не верил ему ни на сикль.
– Разумеется, – он высокомерно посмотрел на меня. – Неужели ты считаешь, что если бы я действительно собирался кого-то убить, то рассказал бы об этом тебе?

[hameleon]

Девятилетие мы праздновали в Норе. У единственной дочери рыжего семейства день рождения приходился на одиннадцатое августа, поэтому миссис Уизли великодушно предложила устроить общий праздник сразу всем детям: Джинни, Невиллу и нам с Гарри. Хотя на самом деле мы вовсе не дружили семьями. Мистер и миссис Уизли, на мой взгляд, были слишком старыми, и маме просто было с ними скучно. Снейпа же они, кажется, недолюбливали, и этот факт хотя бы частично оправдывал рыжих в моих глазах.
Познакомились мы с Уизли через Лонгботтомов. Отчаявшись присоединиться к нашей с Гарри компании, Невилл умудрился найти общий язык с Полоумной Лавгуд – лунатичкой с нарглами в голове. Как-то она пришла в Годрикову Лощину в компании Джинни, своей ближайшей соседки. Потом Уизли утверждала, что в наш двор она попала совершенно случайно, просто заблудившись в незнакомой деревне. Но мы с Гарри пришли к общему мнению, что она – слишком плохая лгунья.
Заглянувшая к нам в поисках дочери миссис Уизли очень обрадовалась знакомству со столь знаменитым семейством. Тогда же и прозвучало приглашение на совместное торжество, из-за которого празднование нашего с Гарри дня рождения отложили на целых одиннадцать дней.
Так что не было ничего удивительного в том, что Гарри прибыл в Нору злой, как тысяча голодных гриндилоу.

[hameleon]

Всего на празднике присутствовало девять детей. Я сидел во главе стола и ощущал себя одновременно посетителем цирка уродов и укротителем диких драконов. В роли дракона, разумеется, был мой брат. Пока он молчал, только тихо пуская через ноздри воображаемый дым, но я нисколько не сомневался, что уже скоро он раскочегарится.
Клоунами в цирке работали близнецы Уизли, Фред и Джордж. Почему-то они считали, что мы с Гарри должны вести себя так же, как и они, то есть постараться изжить минимальные различия в нашей внешности, а потом кривляться, заканчивать друг за другом фразы и стараться свести всех окружающих с ума. Не знаю как Гарри, но я, если бы позволила мама, готов был перекраситься даже в блондина, только бы не так сильно походить на своего брата. Я не собирался проводить остаток своей жизни, расплачиваясь за его преступления, в которых меня непременно ошибочно обвинят.
Невилл на время праздника подвизался, по-видимому, на должность заклинателя жаб. Жабу ему подарил его дядя Элджи, склочный старикашка, всячески экспериментирующий со своим внучатым племянником в те редкие дни, когда он навещал свою сестру Августу, бабушку Лонгботтома. Дядя Элджи не терял надежды пробудить в почти-сквибе Невилле хотя бы толику магии. О том, что Гарри это давно успешно удалось, Невилл от дядюшки благоразумно утаивал.
Полоумная Лавгуд играла в цирке роль бородатой женщины. Правда, никакой бороды у нее не было, но Луна успешно компенсировала ее редиской в ушах, ожерельем из пробок от сливочного пива на шее и невообразимой прической, каркас которой составлял венок из веток омелы. После слов Лавгуд, что именно омела помогает выманивать нарглов из ее головы, просьб убрать подальше это чудовищное сооружение больше не возникало. По-видимому, не одному мне было интересно узнать, останется ли без нарглов в голове Полоумной хотя бы что-нибудь еще.
Джинни Уизли вполне успешно притворялась гуттаперчевой девочкой. С одной стороны казалось, что она практически неподвижно сидит на месте, только изредка поблескивая своими любопытными карими глазками. Как при этом у нее получалось так извиваться, что она постоянно попадалась под руку, я не понимал. Причем попадалась она в основном под руку Гарри, отчего тот все сильнее и сильнее впадал в то состояние, которое на латыни удачно называется «taedium vitae» . Вот только «отвращение» развивалось у него отнюдь не к своей жизни. Я всерьез начинал опасаться, что если Джинни еще раз предложит своим тихим застенчивым голоском подложить еще картофельного пюре с горошком или подлить сливочного пива из общего кувшина, Гарри может рискнуть репутацией Мальчика-Который-Выжил и попросту свернуть ей шею.
Рон Уизли, по-видимому, не считал себя достаточно талантливым, чтобы выступать на равных с прочими членами труппы. Вместо этого он подрабатывал конферансье, бесцеремонно навязав мне роль благодарного слушателя. Младший из сыновей миссис Уизли с огромным удовольствием рассказал мне подробности мелких и крупных шалостей близнецов; описал первую встречу Джинни с Луной, после которой бедная рыжая девочка два часа провела под кроватью, опасаясь нашествия морщерогих кизляков; выразил свое восхищение столь знаменательным событием как посещение великими мной и Гарри его заурядного дома. Истории Рона показались мне довольно-таки интересными, и поначалу я даже обрадовался тому, что удачно сел за стол рядом с ним, но тут Уизли-младший переключился на квиддич, и я понял, что обречен на пытку.
В отличие от Гарри, не выпускавшего метлу из рук с годовалого возраста, я совершенно не интересовался полетами. Высоты я не боялся, что успешно доказал еще в Малфой-меноре, когда Драко обнаружил тайник с запрещенным к ввозу в Англию ковром-самолетом, а я с удовольствием опробовал свойства этого незнакомого мне артефакта. Но метлы… они были неудобными, опасными и, к тому же, пугали населяющих Годрикову Лощину магглов. Квиддичу я предпочитал шахматы, однако не видел никакой возможности заткнуть Рона хотя бы на минуту, чтобы успеть втолковать ему этот факт.
Перси Уизли, старший из присутствующих, очевидно осознавал себя хозяином цирка. Он сидел прямо напротив меня, поэтому мы могли беспрепятственно обмениваться взаимно-сочувственными взглядами.

[hameleon]

С трудом дотерпев до финальной части застолья, когда все вкусное было практически уничтожено, а близнецы Уизли предложили устроить перестрелку взбитыми сливками, я вскочил со своего места и, не обратив внимания на возмущенное «Ты меня не слушаешь!» Рона, практически подбежал к Перси, аккуратно промокающему губы салфеткой.
– Покажи мне свою комнату! – требовательно произнес я. – Ты ведь учишься на третьем курсе Хогвартса, верно?
Перси несколько растерялся от моего напора. Но я прекрасно понимал, что пребывать и далее в компании своих братьев-близнецов, за которыми миссис Уизли наверняка поручила ему присматривать, старшему мальчику хотелось все меньше и меньше.
Я искренне надеюсь, что читая эти строки, вы не посчитаете меня ханжой. Разумеется, как и большинство нормальных, общительных и веселых девятилетних детей, я не считал войну взбитыми сливками чем-то ужасным, требующим решительного порицания. Я бы с удовольствием остался и поиграл с Роном во что-нибудь кроме квиддича. Мне было бы интересно попробовать доказать Лавгуд, что нарглов все-таки не существует.
Просто я успел заметить, как после предложения Фреда и Джорджа на лице моего брата медленно появляется заговорщическая улыбка.

[hameleon]

Перси мне удалось отвлечь где-то на полтора часа. За это время я успел узнать точное количество преподаваемых в Хогвартсе предметов, разжился тетрадями с записью материалов первого курса и с некоторой грустью констатировал факт, что Гриффиндор мне не светит так же, как и моему брату. Теперь я мог рассчитывать только на Равенкло, и считал себя обязанным подготовиться к этой нелегкой участи.
К тому времени, когда с первого этажа до нас с Перси донеслись крики, и перепуганный Уизли побежал к камину связываться с родителями, Гарри успел повеселиться сполна. Я до сих пор не знаю, что он стащил из лаборатории Снейпа и контрабандой пронес на этот маленький праздник жизни, но этот ингредиент, будучи подмешанным в одну из катапультированных порций взбитых сливок, окрасил апельсиновые волосы Фреда в молочно-белый цвет. Я достаточно хорошо знал своего брата, чтобы понять, что легко и просто вернуть свою одинаковость близнецам Уизли уже не удастся.
Также неожиданно выяснилось, что Полоумная Лавгуд умеет быть непримиримо-настойчивой особой. Обнаружив жабу Невилла запутавшейся в своей импровизированной «короне», она наотрез отказывалась признавать ее кем-либо иным кроме наргла, даже после того, как Гарри, дружески похлопав Лонгботтома по плечу, предложил провести вскрытие. Естественно, возвращать земноводное перепуганному Невиллу никто не собирался.
Джинни Уизли не повезло больше всех. Ко всем прочим недостаткам она являлась рыжеволосой девчонкой и прочно проассоциировалась в сознании Гарри с нашей матерью. То, что Фред получил в пропорции один к двум себе на голову, Джинни выпила в сочетании с малиновым соком. То, что с дочерью что-то не так, миссис Уизли, вытряхивающаяся пауков из мантии пронзительно вопящего Рона, заметила только тогда, когда та захрипела, схватилась за горло и потеряла сознание. К счастью, женщина оказалась достаточно сообразительной и, не тратя время на дальнейшие разбирательства, аппарировала с Джинни прямо в больницу Святого Мунго.

[hameleon]

Наказанными в итоге оказались Фред, Джордж и Перси. После того, как Гарри подтвердил, что в его взбитых сливках, скорее всего, была та же гадость, что и в соке Джинни, а я подтвердил свое алиби, полученное вследствие полуторачасового умного поддакивания старшему из присутствовавших в Норе детей, все подозрения с нас были сняты. Лонгботтома, как сквиба, не обвиняли по определению, а Луна была слишком далека от нашего мира, чтобы замыслить подобную гнусность. Близнецы же попадались на шалостях слишком часто, чтобы рассчитывать на презумпцию невиновности. В качестве наказания для них миссис Уизли хватило изобретательности связаться по камину с мистером Филчем, хогвартским завхозом, и договориться о подряжении Фреда и Джорджа на очистку школьных конюшен от невидимого, но вполне себе обоняемого тестральего навоза.
Перси же был наказан за то, что не внял настойчивому требованию матери не спускать с близнецов глаз. Его дальнейшую участь мне выяснить так и не удалось, если, конечно, не считать достоверной информацией услышанного краем уха и пересказанного мне Роном разговора миссис Уизли с мистером Филчем, в котором тот рекомендовал женщине свою сохранившуюся с незапамятных времен комнату для наказания нерадивых учеников.
В подарок от мамы и отчима Гарри получил на день рождения новую метлу, а я – набор волшебных шахмат. Мы оба были очень довольны подарками.
Признаюсь, что пауков за шиворот Рону в общей суматохе высыпал я. Перси тогда как раз говорил по камину и ничего не заметил. К моему сожалению, заикание, которое Рон заработал от страха, так до конца и не излечилось.
Снейп, прибывший забрать нас с Гарри домой, конечно же не поверил, что в случившимся с Джинни несчастье я абсолютно не виноват. В тот день я впервые осознал истинную ценность алиби.

[hameleon]

На десятый год жизни нас с Гарри повели знакомиться с магглами. Выяснилось, что у мамы есть родная сестра, в незапамятные времена разорвавшая с ней отношения. С чем было связано внезапное желание тети Петунии спустя столько лет повидать свою младшую сестренку, понять никто не мог. Но отказываться от настойчивой просьбы о встрече было невежливо.
Тогда я впервые посетил Литтл-Уиннинг. Разумеется, мне было известно, что этот городок населяли исключительно магглы, но до того момента я никак не мог представить себе поселение, в котором до меня не ступала нога ни единого волшебника.
Конечно, про полное отсутствие магов я несколько преувеличивал, но, подозреваю, не так уж и сильно. Думаю, если тут кто-нибудь и останавливался, то съезжал уже через неделю, опасаясь утраты собственного рассудка.
Вы можете представить себе поселение, дома в котором выглядят абсолютно одинаково?! После визита в Литтл-Уиннинг это зрелище часто посещало меня в кошмарах. Бежевые стены, черепичные кровли, идеально подстриженные лужайки… Больше всего в тот момент я боялся, что из дверей всех домов одновременно выйдут одинаковые тети Петунии и, дружелюбно улыбаясь, попросят нас зайти. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я сильно ухватился за руку мамы. Кажется, я начинал понимать, почему она не особо стремилась встречаться с сестрой.

[hameleon]

Магглы показались мне гротескной пародией на волшебников. Тетя Петуния оказалась тощей блондинкой с длинной шеей и крупными лошадиными зубами. На маму, невысокую и рыжеволосую, она не походила совершенно, так что на язык просился логичный вопрос, действительно ли сестры Эванс являлись кровными родственницами. Впрочем, мы с Гарри тоже напоминали маму только цветом глаз, так что теоретически ничего удивительного во внешности маминой сестры не было.
Помимо всего прочего, тетя Петуния обладала высоким визгливым голосом и неистребимой любовью к чистоте. Нам с Гарри пришлось не менее пяти минут вытирать подошвы ботинок о прорезиненный коврик у входной двери, чтобы, оказавшись внутри дома, все равно переобуваться в гостевые тапочки.
Мистер Дурсль, муж тети Петунии, напротив, был невысоким, но ширококостным толстяком. У него практически отсутствовала шея, зато под носом росли очень густые и пушистые усы, за которыми мистер Дурсль, по-видимому, тщательно ухаживал. При виде гостей – я имею в виду маму и отчима – этот мужчина раздулся от гордости и осознания собственной важности, демонстрируя «чудаковатым родственничкам» великолепные условия, в которых он содержал свою семью. Однако я заметил, что в его взгляде то и дело поблескивал страх, направленный на волшебников, чьи дальнейшие действия он никак не мог предугадать.
Дадли, мой двоюродный брат, казался более молодой копией мистера Дурсля. Его вес давно угрожал перейти отметку «слегка полноват», но при его росте, единственной детали внешности, унаследованной от матери, ширина казалась не вызывающей презрение, а угрожающей. Дадли был одет в чистенький костюмчик из кремового бархата, тщательно умыт и аккуратно причесан. Похоже, по замыслу тети Петунии, ее сын должен был олицетворять пример идеально выпестованного ребенка. Вот только выражение лица Дадли напоминало мне исключительно Грега Гойла, застывшего перед непреодолимым препятствием – учебником по латыни, которым он, как и любой другой чистокровный волшебник, обязан был научиться пользоваться.

[hameleon]

При виде моего отчима тетя Петуния скривилась так, будто проглотила лимон.
– Северус Снейп? – она сощурила глаза. – Тот самый мальчишка Снейп?
– Петуния, – отчим едва-едва наклонил голову, обозначая кивок.
– Добился-таки своего, – тетя смерила его презрительным взглядом и деловито осведомилась у сестры: – А куда того, очкастого, подевала?
– Он погиб, – сухо ответила мама. Я понял, что она говорит о моем отце. Значит, тетя Петуния была с ним знакома?
– Так я и знала, что он плохо кончит, – не выказывая ни малейших признаков сочувствия, заявила тетя. – Небось, Снейп постарался?
Глядя на побледневшего от злости отчима, я задумался о гипотетической правдивости этого высказывания. Нет, разумеется, я помнил, что папу убил Волдеморт. Но все-таки! Неужели Снейп, в свое время успешно втеревшийся в доверие к нему и его приспешникам, не имел никаких шансов повлиять на случившееся десять лет назад нападение? Тем более что он был разведчиком, и профессия обязывала его знать столь важные планы Темного Лорда. А если он уже тогда был влюблен в мою мать? Я достаточно хорошо знал своего отчима, чтобы не сомневаться в том, что его моральные принципы вполне позволяли избавиться от соперника даже таким радикальным способом, как убийство, тем более посредством чужих рук.
Впрочем, вряд ли в ближайшие годы я так или иначе сумею подтвердить или опровергнуть свою теорию.

[hameleon]

Ценой невероятных усилий мама все-таки сумела разрядить напряженную обстановку, возникшую между историческими противниками – магглами и волшебниками – еще в коридоре дома. Она громко восхитилась дизайнерским вкусом своей сестрички, уважительно поцокала языком около массивных золотых часов, занимающих почетное место на каминной полке, похвалила розарий во дворике и пришла в восторг от приятных ароматов, доносящихся с кухни. В результате мы все оказались за обеденным столом, даже не успев как следует переругаться.
Пока во время застольной беседы мистер Дурсль активно пропагандировал маггловские способы ведения бизнеса по продаже дрелей, а все остальные делали вид, что им ужасно интересно, Гарри внимательно присматривался к Дадли. Я в свою очередь следил за самим Гарри, потому как не считал, что попытку подлить или подсыпать чего-нибудь в луковый суп единственного сына тети Петунии кто-нибудь посчитает просто удачной шуткой. Дадли мне не нравился, как впрочем и все Дурсли в целом, и я не сомневался, что мой брат испытывает к ним схожие чувства. Поэтому я был весьма удивлен, когда Гарри внезапно поднялся из-за стола, громко поблагодарил тетю Петунию за замечательный обед и вежливо спросил у Дадли, не покажет ли тот ему свою комнату. Дадли кивнул и пригласил Гарри проследовать на второй этаж. Я, мысленно перебирая все, что мой брат смог бы устроить за те несколько минут, предоставленных в его единоличное распоряжение, давясь, поспешно дожевывал свой кусок черничного пудинга.
Помните, что я вам говорил об алиби? Так вот, я был прав, и эта штука все еще продолжала являться ценнейшей вещью, которая у меня была. Я вспомнил об этом, заметив тяжелый взгляд Снейпа, подозрительно сопровождающий мое внезапное нарушение застольного этикета. Усилием воли я заставил себя замедлить темп поглощения пищи до приемлемого. Это-то меня и спасло.
Услышав со второго этажа пронзительный визг, а потом испуганные крики двух десятилетних мальчишек, мама и тетя Петуния, не сговариваясь, одновременно сорвались из-за стола и ринулись на защиту своих отпрысков, точно разъяренные львицы. Мистер Дурсль и рефлекторно доставший волшебную палочку Снейп последовали за ними. Я, позволив себе закинуть в рот последний кусочек пудинга и допить сок, неторопливо направился туда же.

[hameleon]

На мой взгляд, на сей раз брат превзошел сам себя. Слушая сбивчивый рассказ всхлипывающего Дадли и цветистые оправдания Гарри, я постепенно выстраивал в своем сознании следующую картину произошедшего. Дадли, как впервые соприкоснувшийся с волшебством маггл, озадачил Гарри вопросом, что может магия. Брат, нисколько не сомневаясь в своей правоте, ответил, что магия может все. Дадли потребовал доказать это голословное утверждение, выполнив посредством магии желание, которое он сейчас же придумает.
Тут мне следует упомянуть одну черту характера Гарри, ранее за ненадобностью не выделяемую мной из числа прочих. Брат ненавидел, когда его уличали во лжи. Нет, он никогда не смущался обманывать, фальшивить, преувеличивать или преуменьшать факты, выдавать одно за другое и лжесвидетельствовать. Но вот попадаться… нет. Гарри считал, что обнаруженная за его поступками неискренность – единственное, что может испортить его репутацию в глазах полезных ему людей. Постоянно таковыми он считал исключительно Снейпа, мистера Малфоя и Сириуса. Периодически – маму и Драко. Я же был единственным человеком, который хотя бы изредка удостаивался рассказов торжествующего Гарри о том, где, кого и как ему удавалось перехитрить. Иногда эта степень доверия заставляла меня гордиться собой, иногда – до невозможности бесила осознанием, что в число полезных людей брат меня никогда не включал.
По-видимому, двоюродного брата-маггла Гарри по какой-то причине посчитал временно полезным. Не желая быть уличенным в гиперболизации собственных возможностей, брат нашел, с его точки зрения, идеальный вариант решения проблемы. Сделав загадочное лицо и склонившись к самому уху Дадли, он по секрету прошептал Дурслю-младшему, что осуществление желаний – это очень темная магия, но он, конечно, достаточно сильный волшебник и умеет ее применять. Правда, для этого ему понадобится вызвать демона…
К искреннему ужасу Гарри, Дадли согласился и на демона. То ли загаданное им желание было чрезвычайно ценным в его глазах, то ли он просто пытался взять Гарри на понт, я так и не выяснил. Брат отступать тоже не хотел и, припомнив все, что читал в подаренных Сириусом «Жутких ужастиках на ночь» авторства Элладоры Блэк, недолго думая сообщил, что для призыва демона требуется принести жертву.
Я до сих пор продолжаю считать, что не задержись я тогда в столовой…
В общем, за неимением ничего лучшего, Дадли предложил использовать Проглота. Это был молодой годовалый пес со свободолюбивым нравом и мертвой, как и у всех американских бульдогов , хваткой. Сообразительное животное догадалось, что дело запахло жареным в тот самый момент, когда юные демонологи сообща принялись укладывать его в центре нарисованной на скорую руку мелом на полу комнаты Дадли двенадцатилучевой звезды. На пути Проглота стоял лишь его непутевый хозяин, которого пес знал постольку-поскольку, ибо кормила и выгуливала бульдога тетя Петуния. Последовал щелчок челюстей и пронзительный вопль, который и переполошил всех взрослых.
Подозреваю, что на самом деле многие события из данной истории были предусмотрительно опущены. Но я точно помню, что перед человеческим криком голос подавала и несчастная жертва.
Если бы в тот момент все мы находились у себя дома, Гарри непременно получил бы хорошую взбучку. Но после того как тетя Петуния похвалила своего «сынулечку» за проявленную любознательность, а мистер Дурсль сказал, что Дадли настоящий мужчина, не боящийся идти на риск, ругать Гарри было как-то неуместно. Поэтому мама просто залечила собачий укус заклинанием Эпискеи и предложила всем спуститься обратно в столовую и продолжить разговор. Тетя Петуния наконец упомянула, что из-за родственной связи с мамой опасается того, что магия проснется и в Дадли тоже, и мама попросила Снейпа проверить, возможно ли такое вообще.
Сев на свое место в столовой, Дадли молниеносно запихнул в рот последний недоеденный кусок пудинга. Я прекрасно понимаю, что он перенервничал, участвуя в вышеописанных событиях, и наверняка относился к тому типу людей, которые заедают стресс сладким. Но ядовито-зеленую пыльцу, рассыпанную по поверхности пудинга, успел рассмотреть даже я, хотя и сидел довольно-таки далеко от двоюродного брата. Дурсль-младший облизал испачканные черникой пальцы, пару раз моргнул, издал какой-то совсем невероятный для ребенка его комплекции писк и… превратился в трубкозуба . Тетя Петуния беззвучно упала в обморок, а мистер Дурсль схватился за сердце. Мама только прошипела сквозь зубы, что непременно заставит Сириуса Блэка принести Непреложный Обет, который обяжет его больше никогда не дарить нам с Гарри наборов волшебных розыгрышей из «Зонко».
Разумеется, ни о каком примирении тети Петунии с сестрой в тот день и речи быть не могло, но расстроило это, кажется, только одного Гарри.

[hameleon]

Покупка собственной палочки на одиннадцатилетие – заветная мечта каждого юного волшебника. Разумеется, не обошла она и нас с Гарри. Тем не менее, в магазин Олливандера мы заглянули в самую последнюю очередь, предварительно закупив учебники, мантии и ингредиенты для зельеварения.
Продавец волшебных палочек мне не понравился. Когда он смотрел на меня, его длинные и чуткие, как у вора или музыканта, пальцы постоянно шевелились, словно пытаясь ухватиться за что-то невидимое. Большие светло-серые глаза изготовителя палочек отражали мальчишечьи лица: мое в правом зрачке, Гарри – в левом.
– Рад видеть вас снова, мистер Снейп, – сказал Олливандер, даже не глядя на отчима. – Пихта и сердечная жила дракона, шестнадцать дюймов, хлесткая?
Тот сухо кивнул.
– Теперь займемся вами, мистер и мистер Поттеры, – глаза Олливандера вспыхнули. – Какой рукой вы колдуете?
– Правой.
– Левой, – одновременно с Гарри сказал я.
– Любопытно, любопытно, – оставив волшебную линейку проводить над нами какие-то свои измерения, продавец скрылся где-то в глубинах магазина, судя по звукам, сваливая на пол целые горы коробок с палочками. Я переглянулся с братом. Судя по энтузиазму Олливандера, тот планировал весьма длительную примерку.

[hameleon]

Гарри подошла двадцатая или двадцать первая по счету палочка – одиннадцать дюймов, остролист и перо феникса. Брат отказался упаковывать ее обратно в коробку, сжимая потеплевшее дерево в руке. Проблема заключалась в том, что мне эта палочка подходила тоже – она и никакая другая.
– Мы можем отправить сову Грегоровичу, – спустя час, устав от мелькания волшебных палочек перед глазами, предложил Гарри.
– Он больше не работает, – вздохнул я. – Слишком старый.
– Найдем кого-нибудь еще, – брат не сдавался. – Очевидно же, что все эти палочки тебе не подходят. Наверное, тебе нужна сердцевина из шерсти мантикоры, пера кокатриса или что-нибудь еще более редкое.
– Вряд ли, мистер Поттер, – вмешался Олливандер, прислушивающийся к нашему разговору. – Боюсь, дело совсем в другом. Видите ли, обычно я утверждаю, что именно палочка выбирает волшебника. Однако вам мне придется сказать, что порой бывает иначе. Волшебник и сам может выбрать палочку, но только палочку другого волшебника.
Снейп нахмурился и шагнул к прилавку. Думаю, что к тому же он еще и побледнел, однако в магазине Олливандера стоял полумрак, так что проверить это было невозможно.
– Вы утверждаете, – своим тихим угрожающим голосом произнес он, вперив черные угли глаз в изготовителя палочек, – что Джонни не может заполучить палочку потому, что она у него уже есть?
Олливандер утвердительно склонил голову.
– Если один волшебник побеждает другого волшебника, его палочка переходит во власть победителя, – твердо произнес он. Я почувствовал, как по моей спине поползли мурашки.
– Но… но ведь это я победил Волдеморта! – Гарри выступил вперед.
– Вы, ваш брат… какая разница? – Олливандер пожал плечами. – Вы близнецы. А палочка, которую вы держите в руках – сестра той самой палочки, что оставила шрам на вашем лбу. И хотя одна палочка сделана из остролиста, а вторая – из тиса, внутри обеих – перья из хвоста одного и того же феникса. Думаю, они близки друг другу так же, как и вы с братом родственны между собой.
– То есть, если бы мы нашли палочку Того-Кого-Нельзя-Называть, то и я, и Гарри смогли бы ей пользоваться? – я хотел все уточнить. Олливандер кивнул.
– Мы уходим, – коротко сказал Снейп, разворачиваясь и сметая полой своей мантии пыль со стенки прилавка.
– Но как же моя палочка?! – не мог не воскликнуть я. Неужели из-за того, что я теоретически могу использовать палочку Волдеморта, этот мерзкий тип и вовсе запретит мне иметь какую-либо палочку?!

[hameleon]

Гарри подошла двадцатая или двадцать первая по счету палочка – одиннадцать дюймов, остролист и перо феникса. Брат отказался упаковывать ее обратно в коробку, сжимая потеплевшее дерево в руке. Проблема заключалась в том, что мне эта палочка подходила тоже – она и никакая другая.
– Мы можем отправить сову Грегоровичу, – спустя час, устав от мелькания волшебных палочек перед глазами, предложил Гарри.
– Он больше не работает, – вздохнул я. – Слишком старый.
– Найдем кого-нибудь еще, – брат не сдавался. – Очевидно же, что все эти палочки тебе не подходят. Наверное, тебе нужна сердцевина из шерсти мантикоры, пера кокатриса или что-нибудь еще более редкое.
– Вряд ли, мистер Поттер, – вмешался Олливандер, прислушивающийся к нашему разговору. – Боюсь, дело совсем в другом. Видите ли, обычно я утверждаю, что именно палочка выбирает волшебника. Однако вам мне придется сказать, что порой бывает иначе. Волшебник и сам может выбрать палочку, но только палочку другого волшебника.
Снейп нахмурился и шагнул к прилавку. Думаю, что к тому же он еще и побледнел, однако в магазине Олливандера стоял полумрак, так что проверить это было невозможно.
– Вы утверждаете, – своим тихим угрожающим голосом произнес он, вперив черные угли глаз в изготовителя палочек, – что Джонни не может заполучить палочку потому, что она у него уже есть?
Олливандер утвердительно склонил голову.
– Если один волшебник побеждает другого волшебника, его палочка переходит во власть победителя, – твердо произнес он. Я почувствовал, как по моей спине поползли мурашки.
– Но… но ведь это я победил Волдеморта! – Гарри выступил вперед.
– Вы, ваш брат… какая разница? – Олливандер пожал плечами. – Вы близнецы. А палочка, которую вы держите в руках – сестра той самой палочки, что оставила шрам на вашем лбу. И хотя одна палочка сделана из остролиста, а вторая – из тиса, внутри обеих – перья из хвоста одного и того же феникса. Думаю, они близки друг другу так же, как и вы с братом родственны между собой.
– То есть, если бы мы нашли палочку Того-Кого-Нельзя-Называть, то и я, и Гарри смогли бы ей пользоваться? – я хотел все уточнить. Олливандер кивнул.
– Мы уходим, – коротко сказал Снейп, разворачиваясь и сметая полой своей мантии пыль со стенки прилавка.
– Но как же моя палочка?! – не мог не воскликнуть я. Неужели из-за того, что я теоретически могу использовать палочку Волдеморта, этот мерзкий тип и вовсе запретит мне иметь какую-либо палочку?!
– У меня есть для тебя палочка, – стиснув зубы, прошипел отчим. Гарри выбежал из магазина чуть ли не быстрее его. В глазах брата я успел прочитать досаду и легкую растерянность. Я понимал, чем вызваны эти чувства. Ведь по логике именно он не должен был найти себе палочку. Но разве имело смысл расстраиваться из-за того, что у тебя палочка все-таки есть, а у брата – отсутствует?

[hameleon]

Как выяснилось, смысл все-таки был. Закинув нас домой и предоставив матери подрядить нас на разбор покупок, отчим аппарировал в неизвестном направлении и не появлялся дома вплоть до вечера. Когда же я, все еще расстроенный неудачным походом в магазин, но от этого не менее сонный, собрался укладываться в постель, Снейп заглянул в мою комнату и, мрачно зыркнув глазами, протянул мне палочку.
Я зачарованно уставился на нее. Она была светлая, какая-то холодная на вид, со странной рукояткой в форме грубо вырезанной птичьей головы. Я осторожно коснулся ее кончиками пальцев и ощутил искорки тепла, такие же интенсивные, как и от остролистовой палочки Гарри. Рискнув, я взялся за рукоять тисовой палочки и осторожно взмахнул ей. Яркие искры, вырвавшиеся из ее кончика, очертили в воздухе радугу.
– Откуда?.. – пораженно выдохнул я, поднимая счастливые глаза на Снейпа. Тот недовольно скривился.
– Уж не думал ли ты, что кто-нибудь позволил бы этой палочке всегда лежать там, где ее обронили? Разумеется, многие Упивающиеся Смертью хотели бы ее заполучить. Я просто успел первым.
– Но почему вы не уничтожили ее?!
– Я предлагал это директору Дамблдору, – Снейп дернул уголком рта, – однако он счел возможным сохранить ее. Полагаю, он предвидел, что она пригодится тебе или твоему брату.
Той же ночью я был практически задушен Гарри в его бесплодной попытке отобрать у меня более знаменитую палочку. Полагаю, поначалу он просто собирался поменять палочки местами, пока я сплю, хотя и не представляю, как бы он тогда оправдывался на рассвете. Однако я слишком долго не мог заснуть после обретения тисовой палочки, и это меня выручило. Я сумел отстоять собственное имущество, хотя утром, демонстрируя наставленные мной в попытках отбиться синяки, Гарри в который раз обратил мою победу против меня, рассказывая всем желающим, как ночью я пытался поменять его новую на свою проклятую палочку.

[hameleon]

В вагоне Хогвартс-экспресса мы устроились все вместе: я, Гарри, Драко, Винс, Грег, Невилл и Рон. Было тесновато, зато весело. Брат пребывал в хорошем настроении, которое, казалось, ничто не могло разрушить. Драко непрерывно хвастался, пытаясь таким образом скрыть неуверенность в собственных силах.
– Вот увидите, я непременно попаду в Слизерин! – в который раз заявил он. – Все Малфои там учились!
– Т-темные в-волшебники… – тихо буркнул Рон. После приобретенного заикания Уизли старался лишний раз не открывать рот, так как ему казалось, что все смеются над его маленьким недостатком. Что ж, в отношении Драко, а также Грега и Винса, изо всех сил старающихся походить на Малфоя, он нисколько не ошибался.
Гарри не мог не воспользоваться репликой Рона.
– То есть если я, например, тоже попаду на Слизерин, то автоматически буду считаться темным магом? – он с интересом посмотрел на рыжего. Рон неуверенно пожал плечами.
– Н-ну…
– С точки зрения гриффиндорцев – непременно, – авторитетно сказал Драко.
– К слову, – заметил Гарри, – с нами же едет настоящий гриффиндорец! Вот у него и спросим, – и он посмотрел на меня. Я пожал плечами, принимая игру.
– Разумеется, все слизеринцы – темные маги. Впрочем, Рон, можешь не опасаться Драко: ему Слизерин явно не грозит.
– П-почему?! – Рон изумленно вытаращился на меня.
– Умный слишком, – ухмыльнулся я. – Нет, Драко, Равенкло и только Равенкло!
– Ну, по крайней мере, не Гриффиндор, – Малфой-младший пожал плечами с истинно змеиным спокойствием.
– Гриффиндор – хороший факультет, – робко заметил Невилл, подав голос впервые за все время нашей поездки.
– Безусловно, – уверенно кивнул ему Гарри. – Тем более что там окажемся и мы с Джонни. Согласись, наша компания не может испортить целый факультет, верно? – он открыто и дружелюбно улыбнулся. – Ты ведь тоже собираешься стать нашим соседом по спальне, Невилл?
Лонгботтом еле заметно поежился. Его глаза забегали по купе, явно подыскивая тему, на которую можно будет удачно перевести ставший опасным разговор.
– Ой! Кажется, Тревор снова убежал! – воскликнул он. Тревором звали жабу Невилла, купленную вместо безвозвратно утерянного подарка дядюшки Элджи, который Полоумная Лавгуд наотрез отказалась отдавать. Насколько я знал, теперь тот жаб, по кличке Наргл, обитал у нее в аквариуме.
Мне показалось, что Уизли тоже не против присоединиться к Лонгботтому в поисках жабы-путешественницы, но он все-таки мужественно усидел на своем месте. Настоящий гриффиндорец!
– На самом деле я, скорее всего, попаду на Равенкло, – решил я успокоить рыжего. – А Гарри – на Слизерин. Понимаешь, мы с ним, конечно, отважные и храбрые, но…
– Но мозгов у тебя явно больше, чем смелости их использовать, – вставил Драко, ухмыляясь. – А у Гарри – амбиций хоть отбавляй.
– Спасибо, что заметил, что у меня больше мозгов, чем у Гарри, – весело кивнул я Малфою-младшему, про себя удовлетворенно заметив ярость, блеснувшую в глазах брата. Я прекрасно помнил, что Гарри нравится считаться более умным. Теперь же, если я окажусь в Равенкло, а он – нет, это автоматически принизит его в собственных глазах. Но я был готов поклясться всем чем угодно, что Слизерина Гарри избежать все-таки не удастся.
Драко тоже понял, что только что прилюдно принизил интеллект Мальчика-Который-Выжил и поспешил исправить свою ошибку:
– Да нет, я просто имел в виду, что вы с Гарри по-разному думаете. Гарри нужны знания, чтобы стать самым великим волшебником, а тебе…
– Эй, а я думал, что он уже – самый великий! – перебил его Винс. – Ты же говорил, что раз Гарри с Джонни победили Темн…
– Тс-с-с! – злобно зашипел на него Драко, оглядываясь на Уизли. Лицо Гарри приобрело самодовольное выражение. Я с трудом сдержал смешок. Непонятно почему, но Драко до сих пор верил в то, что Мальчик-Который-Выжил действительно убил Волдеморта Третьим Непростительным. На мой взгляд, подобная доверчивость автоматически исключала Малфоя из числа слизеринцев. Впрочем, возможно Драко попросту было выгодно верить в эту историю – ведь в случае ее правдивости Гарри мог быть причислен к сильнейшим темным магам в истории, что ставило его не в оппозицию к Темному Лорду, а, скорее, на одну планку с ним.
Вот тут я занервничал.
– Надо поговорить, – бросил я брату, поднимаясь и выходя из купе. Я не сомневался, что он последует за мной – хотя бы для того, чтобы выяснить, с какой стати я вдруг раскомандовался. Мы друг за другом прошли в конец вагона и заперлись в туалете.
– Ну? – по-снейповски скрестив руки на груди, Гарри вопросительно уставился на меня. Я глубоко вздохнул.
– Гарри, тебе нельзя попадать на Слизерин.
– Аргументы?
– Да ты и сам должен понимать! – вспылил я. – Пока что большинство волшебников считает тебя Мальчиком-Который-Выжил, спасителем магической Англии. Но если ты попадешь на Слизерин, все подумают, что у тебя получилось убить Волдеморта только потому, что ты – более сильный темный маг!
Гарри странно посмотрел на меня.
– Джонни, – проникновенно сказал он, – если ты еще не заметил, то именно этой репутации я и добивался все те годы своей жизни, о которых помню.
– А если эта новость долетит и до Сам-Знаешь-Кого? – я скептически поднял брови. – Только не говори, что ты не подслушивал разговор мамы со Снейпом о том, что он может вернуться.
Он снисходительно хмыкнул.
– Джонни, если он действительно вернется, я всегда могу заявить, что его убил ты. И Слизерин послужит аргументом как раз в мою пользу. Я думаю, что смогу убедить Волдеморта, что разделяю его идеи и именно поэтому попал на тот же факультет, на котором когда-то учился он сам. А пока он будет охотиться за тобой, я рассчитываю и правда стать сильнее его, – он пожал плечами. – Тем более я еще ни разу не умирал, так что опережаю его по очкам.
– Шрам у тебя на башке, а не у меня, – напомнил я, нервничая. – Мне будет проще убедить его.
– Даже дядя Северус верит мне больше, чем тебе, – парировал Гарри. – А ведь он тоже когда-то был темным волшебником. К тому же тисовая палочка принадлежит тебе, а не мне. Как ты думаешь, что он захочет вернуть первым, когда воскреснет?
– Почему же ты тогда так хотел отобрать ее у меня? – я удивленно посмотрел на него. Брат ухмыльнулся и развел руками.
– Ну, что я могу сказать? Ты лишил меня возможности поступить на Гриффиндор и храбро сражаться с Тем-Кого-Нельзя-Называть, ценой своей жизни защищая эту палочку от возвращения на путь зла и темной магии. Нравится тебе твой выбор?
Я признал, что Гарри действительно умеет повернуть уже случившиеся события так, что у тебя возникает порыв схватиться за голову и раскаяться, даже если ты понимаешь, что прав.

[hameleon]

Разговор мамы со Снейпом, о котором я упоминал выше, состоялся ночью аккурат перед отправлением в Хогвартс. Видимо, родители сочли, что мы с Гарри достаточно вымотались многочасовыми сборами в дорогу и теперь спим без задних ног, так что тональность беседы понижать никто и не думал. Я же, около полуночи направившийся на кухню попить воды, прекрасно слышал все.
– Сев, он что, спятил?! – ощутив в голосе мамы неподдельное возмущение, я тихо подкрался к полураспахнутой двери, ведущей в гостиную, и затаился.
– Лили, Дамблдор знает, что делает.
– Бороду свою он знает! Я понимаю, что мистер Фламель – его друг, но сдавать в аренду помещение для охраны… А что если это чудище Хагрида сбежит?! Там же наши мальчики будут, Сев!
– Оно не в состоянии покинуть комнату, – судя по голосу, отчим устало хмурился. – Не разводи панику, Лили. Ты же понимаешь, зачем это нужно. Артефакт Фламеля – самая очевидная вещь, посредством которой Темный Лорд может получить доступ к возрождению.
– Это Дамблдор так думает? Да с чего он вообще решил, что Волдеморт жив?!
– Лили, я же просил!.. Ну, не называй ты его по-имени, неужели так трудно запомнить? Дело в том, что я и сам практически не сомневаюсь, что он жив. Темный Лорд неоднократно упоминал, что сумел дальше других пройти по дороге бессмертия, и я не склонен считать, что он всего лишь хвастался.
– И, по-твоему, он решил воскреснуть именно тогда, когда Гарри и Джонни поступают на первый курс?!
– Ты же читала в «Ежедневном Пророке» о нападении на Гринготс.
– Но… черт! Хорошо, Сев, ты меня убедил. Но Мерлин меня побери, если я позволю подвергать мальчиков опасности! Никуда они завтра не поедут.
– А куда ты их оправишь? В Бобатон? Они не говорят по-французски.
– Насколько я знаю, в Дурмстранге преподают на латыни.
– И темная магия входит в обязательную программу обучения. Хочешь, чтобы твои дети стали темными магами?
– Ну, твое же увлечение этой пакостью я как-то смогла пережить!
Отчим громко вздохнул.
– Лили, я все понимаю. Но уверяю тебя, такой степени безопасности, как в Хогвартсе, Гарри и Джонни не получат ни в какой другой школе. Ни в Бобатоне, который захватывал еще Гриндевальд. Ни в Дурмстранге, где – смею тебе напомнить – директором является мой бывший коллега. Ни даже в Салемском институте ведьм, который, насколько я помню, вообще интегрирован в маггловское учреждение. Тем более что ни в одной из вышеназванных школ нет такого директора, как Альбус Дамблдор – единственного человека, готового на данный момент сразиться с Темным Лордом на равных. Разумеется, ты можешь настоять на домашнем обучении и не отправлять Гарри с Джонни вообще ни в какую школу, но подумай, кому от этого станет легче? В Хогвартсе же я, по крайней мере, смогу за ними присмотреть.
– Обещаешь? – судя по тому, как упал голос мамы, она, наконец, услышала за вопиющим гласом сердца голос рассудка.
– Конечно, обещаю. Ничего с мальчишками не случится. Я самолично прослежу за тем, чтобы они и носа не совали в Запретный коридор.
Поняв, что больше ничего интересного не услышу, я аккуратно поставил допитый стакан воды на край стола и на цыпочках вернулся в свою комнату, чуть не столкнувшись с Гарри, задумчиво присевшим на самой верхней ступеньке лестницы. Впрочем, тот не проронил ни звука, хотя в любой другой момент не замедлил бы сообщить все, что думает о моей неуклюжести. Просто сегодня мы с ним услышали слишком много важных вещей, о которых действительно стоило задуматься. Ведь, если Волдеморт и правда сумеет возродиться, под ударом окажемся мы все.

[hameleon]

Церемония Распределения, на мой взгляд, была довольно скучной и тягомотной. Честно, не понимаю: зачем заставлять только что сошедших с поезда, усталых и голодных волшебников любоваться толпой перепуганных одиннадцатилеток, которые под их взглядами от страха забывают, на какой факультет хотели пойти? Нет, будь я директором Хогвартса, я бы вместо публичной церемонии распределял каждого первокурсника индивидуально, в закрытом от посторонних взглядов кабинете. Чтобы можно было расслабиться, откровенно поговорить со Шляпой и не бояться, что в случае неудачного выбора факультета тебя прямо на месте проклянут твои неслучившиеся соученики.
Хотя признаюсь, посмотреть, куда отправятся мои соседи по купе Хогвартс-экспресса, мне было все-таки любопытно.
Профессор МакГонагалл, высокая женщина в очках с собранными в пучок темными волосами, громко зачитывала фамилии претендентов на обучение. Те выходили в центр Большого Зала, садились на табуретку и надевали Распределяющую Шляпу. Так как фамилии Винса и Грега по алфавиту значились раньше, чем у остальных знакомых мне людей, их судьбу я узнал первой. Впрочем то, что они попадут в Слизерин, я знал не хуже самой Шляпы.
– Т-туда им и д-дорога! – категорично заявил Рон, отчего-то сразу невзлюбивший Кребба и Гойла.
Следом за парой новоиспеченных слизеринцев под Распределение угодил Лонгботтом и, не успел я предложить брату пари, стремительно направился в Хаффлпафф, чуть не утащив вместе с собой Распределяющую Шляпу. Подозреваю, что после пугающих намеков Гарри, на Гриффиндор Невиллу просто не хватило храбрости.
Драко, сохраняя надменное выражение лица, оправдал надежды своего отца, распределившись на Слизерин. Причем Шляпа пробыла на его голове не более секунды, явно даже не пытаясь дружески поприветствовать очередного Малфоя и предложить ему какую-нибудь альтернативу. Не знаю, чем тут можно было гордиться: отказ Шляпы от диалога лишь означал, что в претенденте попросту отсутствовали качества остальных трех факультетов. Впрочем, в том, что Драко не храбр, не трудолюбив и не видит смысла в знаниях ради знаний я никогда и не сомневался.
За Драко распределились одиннадцатилетки, фамилии которых начинались на «н», потом на «о» и, наконец, настала очередь буквы «п». Я с нетерпением пропустил мимо ушей распределение Паркинсон, двух Патил и Перкс, напряженно ожидая, когда же наступит мгновение, определяющее мою судьбу на семь лет вперед.
– Поттер, Гарри!
Стоило Гарри сделать шаг в направлении Шляпы, как Большой Зал вспыхнул удивленными шепотами. Да, многие знали, что знаменитый Мальчик-Который-Выжил собирается поступать в Хогвартс именно в этом году, но были и те, кто слышал об этом впервые. И далеко не каждый узнавал спасителя Англии в щуплом зеленоглазом мальчишке с прилизанными черными волосами.
– Тот самый Гарри Поттер? Я все о нем знаю! – донесся до меня восторженный возглас со стороны гриффиндорского стола. Мне захотелось усмехнуться. Кем бы ни была та пока неизвестная мне первокурсница, до полноты знаний о моем брате ей было далеко.
– Слизерин! – громко вынесла вердикт Шляпа спустя минуту восседания на голове Гарри. Шепотки в Зале стихли как по команде. Сейчас не таращились на брата только те из учеников, которые знали его лично. Даже на лице профессора МакГонагалл застыло озадаченное выражение.
Драко поднялся со своего места и громко захлопал. Через секунду его действия повторили Кребб с Гойлом, а еще спустя мгновение Гарри рукоплескал весь Слизерин. Неизвестно, что там подумали о сыне знаменитых светлых магов и символе победы добра над злом, но Малфоя, пусть даже юного, поддержать стоило. Не мне одному было известно, что большую часть действий Драко строго регламентировал его отец.
– Поттер, Джонни! – дождавшись, пока раскланявшийся с отчимом Гарри дойдет до своего стола и усядется рядом с Грегом, вызвала меня МакГонагалл. Я, стараясь сохранять независимый вид, прошествовал к табурету.
– Слизерин! – Распределяющая Шляпа, кажется, даже не коснулась моей головы.
Что?! Почему?! А как же беседа с целью достичь компромиссного решения?!
Гарри, ухмыляясь, поманил меня пальцем. Драко, украдкой поморщившись, передал ему галеон. Похоже, в отличие от меня, брат не только успел заключить пари, но и выиграл.

[hameleon]

Встретили нас довольно-таки недружелюбно. Помимо Драко, Винса и Грега моими соучениками стали еще шестеро детей, которых Малфой тут же представил как Нотта, Забини, Паркинсон, Булстроуд, Гринграсс и Дэвис. Я покивал и автоматически отметил, что если в Хогвартсе существует традиция проведения Рождественских балов, трем из нас придется искать себе партнерш на других факультетах.
Сразу после официального представления Гарри отправился знакомиться поближе с факультетским старостой, Эдрианом Пьюси, наверняка планируя вызнать у того хотя бы приблизительный учебный план для первогодок. Я же остался за козла отпущения, решив, что отношения внутри коллектива на данный момент куда важнее списка дополнительной литературы.
– Так почему ты с ними дружишь? – поинтересовался у Драко тощий Нотт, окидывая меня откровенно неприязненным взглядом. – Ты же сам знаешь, кто они такие!
Я по-снейповски скрестил руки на груди, сожалея, что до сих пор не научился поднимать бровь в демонстративно-насмешливом жесте.
– Для начала, Теодор, мистер Снейп, их приемный отец, весьма дружен с моим отцом, – уловив агрессивные нотки в голосе Нотта, Драко моментально изобразил из себя «молодого Люциуса». – Вряд ли он стал бы наставником Гарри и Джонни, если бы те росли ничего не стоящими личностями.
– Но их мать – грязнокровка, – Блейз Забини нахмурился.
– Если ты еще раз так назовешь ее в моем присутствии, ты пожалеешь, – тут же сообщил ему я. Конечно, вышло не так угрожающе, как если бы за дело взялся Гарри, но не вступиться за честь матери я не мог.
– И что ты мне сделаешь, Поттер? – Забини прищурился.
– Поверь, ты не хочешь этого знать, – ответил я. – В конце концов, не думаешь же ты, что имея такого отчима, как Снейп, мы с Гарри ничему от него не научились?
Паркинсон что-то шепнула на ухо Гринграсс и хихикнула. И да, я понимал, почему она смеется. Действительно, в данный момент я был окружен отпрысками чистокровных семейств, к тому же в большинстве своем тяготеющих к темномагическим интересам. Было бы в высшей степени разумно предположить, что перед началом учебного года они сумели убедить родителей поделиться кое-какими несложными заклинаниями. Смогу ли я и в самом деле что-нибудь противопоставить Блейзу, с учетом того, что ему наверняка преподавала мать, а мне – Гарри, к тому же тайком от родителей?
Нет, Драко наверняка встанет на мою сторону в этом маленьком конфликте, но… сами понимаете. Начинать учебный год с признания себя слабаком не понравится даже хаффлпаффцу. Поэтому я вздохнул, невольно пожалев на миг, что Гарри оставил меня одного перед лицом проблемы, запустил руку в карман мантии и предъявил слизеринцам Хизер – последствие маминой попытки подарить нам с братом любимцев. Драко, Винс и Грег синхронно шагнули в сторону, вспомнив, что, по словам Гарри, может сделать вооруженный рептилией творческий разум.
– Ты – хорошая змея, Хизер, – сказал я на парселтанге, пользуясь тем, что все равно никто ничего не поймет, и погладил ее по блестящей чешуе. Теодор и Блейз одновременно вздрогнули.
– Предупреди, когда будешь убивать Забини, и я обеспечу тебе алиби, – выдвинул предложение Драко, опасливо косясь на мою питомицу.
– Непременно, – ответил я и повернулся к остальным слизеринцам: – Так вы все еще хотите знать, что я могу сделать, когда разозлюсь, или вопрос закрыт?
– Полагаю, закрыт, Поттер, – за всех ответила Трейси Дэвис, решительно выступая вперед из-за спин Булстроуд и Паркинсон. – А можно ее погладить?
Я кивнул и на этом счел конфликт с соучениками временно приостановленным.
В отличие от меня Гарри куда ближе сошелся с учениками старших курсов, с которыми успел переговорить, пока я доказывал свое право считаться достойной частью нашего серебряно-зеленого коллектива. Наибольшее расположение у брата снискали староста Пьюси, торжественно снабдивший первокурсника кипой своих старых конспектов, и Маркус Флинт, капитан квиддичной команды. Обнаружив одинаковую точку зрения на спорт, два слизеринца за один вечер договорились о том, что Гарри разрешат попробоваться в команду сразу же после первого урока полета на метлах. Зная же, каким страстным болельщиком втайне является наш отчим, я предполагал, что тот рискнет закрыть глаза даже на недопустимо юный для игры в квиддич возраст своего пасынка.

[hameleon]

Во время первой недели обучения в Хогвартсе я узнал, что преподаватели, так же как и все прочие встречающиеся нам с Гарри взрослые люди, оказались подвержены обаянию моего брата. Например, профессор Флитвик, низкорослый преподаватель чар, был настолько в восторге от героической репутации Мальчика-Который-Выжил, что на нашем первом уроке чуть не свалился на пол с кипы книг, на которую залезал, чтобы видеть класс из-за высокого края преподавательского стола. Профессор Спраут, полная дружелюбная женщина, обучающая нас травологии, несколько раз за урок похвалила усердно трудящуюся пару Гарри-Невилл, назвав их самыми прилежными учениками во всем классе. То, что Лонгботтом просто не рискнул возражать моему брату, который украдкой спихнул на хаффлпаффца всю свою работу, просто не пришло преподавателю в голову.
Я готов был поспорить, что хотя бы Минерва МакГонагалл не станет приязненно относиться к Мальчику-Который-Выжил, избравшему своей стезей антагонистичный Гриффиндору факультет. Однако стоило Гарри продемонстрировать ей свое мастерство в трансфигурации, как суровый взгляд профессора смягчился, и Слизерин заполучил очередные три балла на свой счет.
Профессор-призрак Биннс не обратил на Гарри ровным счетом никакого внимания. Впрочем, я не был уверен, что он вообще умеет отличать своих учеников друг от друга. По сравнению с Кровавым Бароном, приведением нашего факультета, а также Толстым Монахом и Почти Безголовым Ником, духами Хаффлпаффа и Гриффиндора, Биннс казался совершенно невменяемым существом. Забини предположил, что смерть Биннса наступила в результате кровоизлияния в мозг, как у третьего мужа его мамы, и именно это событие повлияло на посмертное мировосприятие профессора. Драко заявил, что Биннс попросту выжил из ума еще при жизни, и никаких дополнительных оправданий ему не требуется.